На сей раз их добычей, по воле случая, стали сразу два корабля: галеон королевского флота Испании и французская торговая бригантина. Редкая удача!
Осматривая призы, Джеймс Брэйв довольно потирал руки и мысленно прикидывал, какой куш можно за них получить. Однако французская бригантина была сильно повреждена в недавнем бою с испанцами, и капитан «Золотого орлана» решил её не брать, а лишь снять все, на его взгляд, ценные вещи.
Покидая последним палубу окончательно разграбленной «Луары», Брэйв неожиданно услышал слабый стон. Он удивился, полагая, что здесь не осталось ни одной живой души. Незадолго перед тем по его приказу всех уцелевших во время схватки испанцев безжалостно истребили.
Обернувшись на звук, пират увидел лежащего рядом с телами убитых моряков хорошенького ребенка в красивой, но перепачканной кровью одежде. Тот снова застонал и шевельнулся.
– Живой, – заключил Брэйв.
Не вполне сознавая, зачем это делает, капитан «Золотого орлана» взял его на руки и отправился на свой корабль.
Вскоре богатая добыча с бригантины и галеона благополучно перекочевала в трюмы пиратского парусника. Абордажные крючья освободили от снастей и борта «испанца». Сам галеон отцепили от «Луары». Часть пиратов во главе с помощником капитана перешла на приз, чтобы управлять им. Галеон решили продать какому-нибудь купцу в Портсмуте. По команде капитана «Золотой орлан», а следом за ним захваченный испанский корабль взяли курс к берегам Англии.
* * *
Морис Лагарт очнулся в душной, неприбранной каюте. Голова раскалывалась от боли. На виске вздулась шишка. Сев на койке, мальчик огляделся. Хозяина каюты явно не отличала склонность к порядку. Его носильные вещи неопрятно свешивались из неплотно прикрытого рундука. В углу у большого кормового окна валялось несколько пустых бутылок. Стол был завален грудой бумаг: потрепанных и засаленных морских карт, старинных портуланов, толстых судовых журналов в переплете из тисненой кожи. Здесь же лежали навигационные приборы: астролябия, квадрант и компас. Над койкой висела пара перекрещенных палашей в ножнах. На противоположной переборке – внушительная коллекция холодного и огнестрельного оружия.
Морис услышал доносящиеся с палубы песни, ругань и грубые голоса на совершенно непонятном языке. Всё, что с ним происходит, казалось ему нереальным кошмаром, чудовищным сном. Как он мечтал поскорее проснуться!
Вдруг за дверью каюты раздались тяжелые топающие шаги. Она отворилась с протяжным скрипом, и на пороге возник небритый субъект средних лет, почти седой, со шрамом на щеке, в синем выцветшем камзоле, потертых