Кэтрин еще в начале осени высадила в глиняные горшки почки, выброшенные имбирными корневищами, чтобы в Шервуде всегда был запас чужестранного растения, необходимого для приготовления некоторых лекарств. Остывая после очередного яростного спора с Джоном и Скарлетом, в котором они больше препирались между собой, чем с ним, Робин занял Кэтрин незначащей беседой. Она в это время поливала густо проросшие стебли, и Робин, сам того не заметив, сорвал и растер в пальцах длинный узкий лист.
Острый и одновременно нежный травяной запах ударил ему в лицо, и на Робина внезапно нахлынула волна ярких воспоминаний о Марианне: этот запах исходил от ее волос, в светлые сыпучие россыпи которых он зарывался лицом и пальцами в две встречи из трех. Об одной она знала, о другой знать не могла, о третьей не помнила… Робин даже задохнулся, на миг зажмурив глаза, забыл, о чем говорил, и опомнился только тогда, когда поймал удивленный взгляд Кэтрин.
Этот запах вызвал в нем страстное желание увидеть Марианну, немедленно, не откладывая ни на минуту. Но это, разумеется, было невозможно. А вот увидеть ее позже, в Ноттингеме, в его силах – ведь она обязательно будет среди гостей сэра Рейнолда, и если он примет участие в состязании лучников…
План мгновенно созрел в его голове, но Вилл Скарлет, который поначалу обрадовался согласию Робина, узнав о его намерениях, уже сам пытался отговорить его. Но тот лишь посмеивался в ответ на увещевания Скарлета, как Вилл до того насмехался над призывами Джона к благоразумию. В результате Виллу пришлось смириться, а Джон, который считал Робина своим союзником в споре со Скарлетом, вышел из себя и заявил, что они оба могут делать все что им угодно.
Итак, Джон махнул на них рукой, оставалось распределить, кто чем будет занят на предстоящем состязании. Робин предложил Скарлету и Статли самим решить, кто из них примет вместе с ним участие в турнире лучников, а кто с несколькими стрелками обеспечит безопасность, смешавшись со зрителями. И тот и другой были отличными лучниками, каждый из них хотел принять участие в состязании наравне с лордом Шервуда, и оба были хорошо знакомы ноттингемской страже, поэтому любому пришлось бы менять обличье, как и самому Робину. Устав спорить, они бросили жребий, и Статли выпало участвовать в турнире, а Скарлету – следить за обстановкой и в случае опасности поднять в толпе суматоху, пользуясь которой, вольные стрелки отступили бы под прикрытие леса.
Договорившись обо всем и еще раз до мелочей обсудив все свои возможные действия, лорд Шервуда и его друзья стали собираться в путь. Но прежде чем отправиться в дорогу, Робин не отказал себе в удовольствии написать письмо, которое впоследствии привело Гая Гисборна в такую ярость. Впрочем, о том, что произошло, после того как он ушел от посланных в погоню ратников и вернулся в Шервуд, Робин узнал только через несколько дней.
А вечером этого дня он был крайне недоволен собой и укорял себя в том, что пошел на поводу у собственной слабости.