– Приятели? – переспросил сержант. – Что за околесицу несешь? Разве приятель мог не знать, что с ним приключилось?
– Я в командировке долго был. Только что вернулся, поэтому и не знаю ничего.
– Ладно, иди, если так. То-то, гляжу, – лицо знакомое.
Сержант отвернулся, а мужик поднялся на второй этаж и постучал в дверь кабинета. И тотчас же услышал:
– Да, входите!
Отворив дверь, вошел. Шестаков, сидя вполоборота к нему, поднял глаза на вошедшего. Их взгляды встретились.
– Вот и я, капитан, – просто и буднично сказал вошедший.
Шестаков нисколько не удивился или, может, лишь сделал вид, что не удивился.
– Очень рад еще одной встрече… Зачем теперь? Снова какую-нибудь доверенность заверить?
– Давай, не будем, капитан. Ты знаешь, кто я. Ты также знаешь, и зачем я здесь… Так что не стоит друг друга водить за нос… Вы измотали меня своими дьявольскими манерами работать с клиентурой.
– Измотали, говоришь? Устал? Тогда – присаживайся. Правда, я должен поправить вас, гражданин… Как вас там?
– Томилин Василий Митрофанович…
– Так вот, гражданин Томилин, я вас не мог «измотать», так как вы – не по моему ведомству.
– Все вы из одного ведомства… Ладно, я пришел не дискуссии вести… Бери меня… Знаешь, где все эти люди, что на хвосте сидят? В печенках! Мне кажется, что их рожи еще с год будут во сне приходить.
– Конечно, это дело не мое, но все же скажи, почему не стал выходить на агентурную сеть? Ведь в твоем положении…
– Как раз именно в моем положении этого делать не следовало, капитан. Скажи, зачем еще и агентуру заваливать? Впрочем, я никакой агентуры не знаю и ничего тебе, капитан, не говорил.
– Не тревожься понапрасну. С тобой будут работать настоящие спецы. Не из уголовки. Так что готовься.
Томилин неожиданно спросил:
– У тебя, капитан, проблемы… по службе? Из-за меня?.. Очень жаль…
– Пожалел волк кобылу – оставил хвост да гриву.
– Не веришь? А зря. Я ведь тоже человек… Понимаешь, капитан, за эти последние дни я многое передумал… было время… Меня готовили, но я оказался не готов к чекистским изощрениям подобного рода… Да, я подвел своих хозяев. При провале я обязан был покончить с собой… пытался… Несколько раз… Вроде, что тут трудного… Вот так, взял в рот лацкан пиджака, раз…
В этот момент в кабинет ворвались трое в штатском. Действительно, раз и парашютист на полу. Оторвав лацкан, ему позволили встать и сесть.
Томилин, отряхнувшись, сказал:
– Какие все нервные, право… Я лишь хотел показать, как это делается. Неужели эти люди, капитан, подумали, что собираюсь самоликвидироваться? Я это мог сделать десятки раз… Силы воли не хватило. Оказывается, очень непросто лишить себя жизни, капитан. Я даже и не подозревал… В детстве, в школе учителя внушали, что самоубийство – это слабость. Нет, не слабость, а большое человеческое мужество… Я, вот, им не обладаю…