– Очень хорошо, что подумали! – человек за столом искренне обрадовался. – Это, знаете ли, уже делает вас потенциально хорошим собеседником.
– Спасибо. Меня зовут…
– Прошу прощения, что перебиваю, но разве сейчас важны наши имена?
– А что же тогда важно?
– Отличный вопрос. И я вам на него отвечу. Важна роль! Вот вы в данный момент прохожий человек. Вы шли мимо, заметили мое приглашение побеседовать и столь отважно его приняли. Однако же после разговора со мной, вы вероятнее всего пойдете дальше по своим делам, а потому ваша роль прохожего останется за вами. Впрочем, вы могли бы обосноваться здесь навсегда, чтобы доказать мне обратное, но не думаю, что оно заслуживает столь титанических усилий.
– Издеваетесь? Ладно, не важно. Хочется узнать, какая же тогда у вас роль?
– Моя роль неизменна уже много лет. Я – человек за столом.
– Вы чудак, – усмехнулся прохожий, – и странно себя ведете. Да и разговариваете тоже странно, хотя именно поэтому вас забавно слушать. Ну хорошо, почему именно человек за столом, а не, скажем, человек на стуле? Или человек на улице? Человек среди людей, в конце концов? Стол имеет значение?
– Именно. Стул – это лишь вспомогательный предмет, а стол – место действия. Чувствуете разницу? Едва человек научится сидеть, как его сажают за стол. Он ест за столом, обучается за столом, пишет на столе, нередко проводит за столом свой досуг. Огромное количество людей работают за столом всю жизнь. Мы празднуем за столом, и поминаем за ним же. Люди играют за столом, иногда занимаются на столе любовью. Они стареют за столом. Разве что смерть редко навещает людей за столом, словно бы не желая отвлекать от повседневных дел. Вот вам интересная мысль. Статистически за столом люди умирают крайне редко, особенно учитывая, что проводят за ним большую часть жизни. То ли дело кровать, да и вообще мир по ту сторону привычной плоскости. Они куда злее и опаснее. Так что я могу заключить, что стол – это гарант вашей безопасности, ваша защита.
– Вы это сейчас серьезно? – прохожий с сомнением посмотрел на своего собеседника, словно желая удостовериться в его психическом здоровье.
– Конечно же нет! – с улыбкой отмахнулся человек за столом, но в голосе его прозвучала едва заметная нотка грусти. – Что за глупости? Просто вы хотели поговорить, вот и я решил вас немного позабавить необычным взглядом на вещи.
– И все же мне интересно, пусть и в шутку. Вот все то, что вы сейчас сказали… хорошо это или плохо?
– Тут уж каждый решает для себя сам. Лично я принимаю свое место в этом мире, потому что оно мое. Знаете, все эти повседневные мелочи, предметы обихода, которые не заслуживают нашего внимания, но верно нам служат. Я бы хотел научиться ценить их.
– Никогда прежде не участвовал в столь дурацком разговоре, но слушая вас, невольно хочется поспорить, – прохожий задумчиво потер переносицу. – Вы мне с этим столом совсем голову заморочили. Хотите, я скажу вам свой главный аргумент?
– Валяйте.
– За столом не рождаются. Это лишь, так сказать, приобретенная привычка. Так что прекращайте думать о всякой чуши. Лучше пойдите и займитесь каким-нибудь полезным делом. А теперь прошу прощения, мне пора.
Прохожий решительно поднялся и через несколько секунд растворился в однообразном потоке торопливых людей. Теперь, прежде чем очередной силуэт приобретет отчетливые очертания в смазанном живом течении, пройдет некоторое время.
Человек за столом устало прикрыл глаза.
Полезное дело… какое дело я теперь могу счесть полезным? Хорошие, плохие, вредные, жестокие, бессмысленные, абсурдные, я помню множество совершенных мной вещей. Я потерялся в их числе.
Древний Рим. Я сижу за столом и учусь письму на деревянной дощечке покрытой воском. Одно из первых воспоминаний. Почти стерлось.
Греция, жертвенный алтарь. Помню глаза животного. Оно знало, что скоро умрет.
Тридцать третий год от рождества Христова, Иерусалим, весна. Тринадцать человек, наша последняя совместная трапеза. Мы внемлем словам учителя, он говорит со мной. Я предам его в тот же день. Он сиял так ярко.
Середина шестого века, Британия. Огромный круглый стол и полтора десятка рыцарей, я среди них. Спорим о чем-то важном. Мы равны друг перед другом, но один человек выделяется. Король.
Десятый век, зима, Скандинавия. Снег падает на древко топора. Прямо передо мной на плахе лежит беспомощный человек. Он приговорен. Я палач.
Тысяча четыреста девяносто второй год, Испания. Не помню времени года, только тусклый свет факелов и собственные крики. На этот раз я жертва, крепко прикованная к столу. Меня долго пытают.
Август тысяча восемьсот двенадцатого, Франция. Идет война. На широком столе расположена карта территорий противника, я продумываю план.
Двадцать шестое июля тысяча девятьсот сорок пятого