Сосед слева вновь ощутимо наваливается на Стасера.
– Да ты чего, военный, охренел совсем, – булькает саднящим натруженным горлом Стасер, разворачиваясь к теряющему равновесие товарищу.
Слева бежит Профессор и судя по внешнему виду дела его совсем плохи. Мертвенно бледное лицо, покрытое крупными каплями пота, и совершенно дикий чумной взгляд загнанной лошади, заплетающиеся ноги мотыляют лишь по инерции движущееся тело из стороны в сторону, руки безвольно опущены вниз в правой зажата лопатка. Все сразу становится понятным. Считающий себя слишком умным и склонный к различным рационализациям Профессор, решил, что носить лопатку на поясе, где она все время бьет по ногам, а то и промеж них, глупо и вполне нормально будет тащить ее в руке. Но хоть вес «любимого» инструмента пехоты и невелик его вполне хватило, на дистанции в десяток километров масса любого предмета, из тех, что ты прешь на себе имеет тенденцию по мере прохождения времени вырастать десятикратно. Так что уже на полдороги Профессор окончательно отмотал себе обе руки, и они повисли безвольными плетьми. О том, чтобы бросить ненавистную лопатку, конечно, не могло быть и речи. Мало того, что, заметив утерю предмета экипировки, ротный мог заставить весь взвод перебегать дистанцию, так еще выброшенную лопату запросто можно было потерять навсегда, вдоль тропы тянулись полевые лагеря танкистов, «партизан» и вэвэшников, так что желающих тиснуть бесхозный инструмент было хоть отбавляй. А утеря закрепленного имущества вела уже к серьезным неприятностям со старшиной, к тому моменту даже самые оптимистичные из кадетов накрепко усвоили нехитрую истину: «В армии нет слова украли, есть только слово проебал!», так что лопатку приходилось нести до конца, что называется без вариантов. Однако сил в оттянутых дурацким инструментом руках для этого подвига оставалось все меньше.
– Товарищ подполковник, – чуть не со слезами в голосе взмолился Профессор, все пытаясь оттолкнуть в сторону непонятливого Стасера. – Заберите у меня ее, я больше не могу!
Стасер инстинктивно ухватился за черенок протянутой к нему лопатки, думая передать ее ротному. Что тот захочет помочь выдохшемуся кадету, у него и на секунду не возникло сомнений.
– Вот, Петровский, скажи товарищу спасибо, и помни, что значит взаимовыручка! – не совсем верно понял безотчетный порыв Стасера ротный и нажав на педали начал нагонять пыливший впереди первый взвод.
Стасер беспомощно поглядел ему вслед, затем перевел взгляд на облегченно вздохнувшего Профессора. На его чумазом запыленном лице с влажно блестящими дорожками от ручейков пота была написана такая глубокая благодарность, такое счастье и избавление от мук, что у Стасера просто духу не хватило вернуть ему злосчастную лопатку. «Хрен бы с ней, как-нибудь потерплю», – решил он, стискивая зубы и чувствуя, как правая рука уже начинает наливаться свинцовой тяжестью и не успевает двигаться в одном ритме с левой.
Наконец