Благодаря ли томизму или нет, но совершенно очевидно, что начиная с XI в. папство стало играть новую и гораздо более «секулярную» роль на Западе[344], и эта новая власть – хотя и подкрепляемая теми же ссылками на Писание и святых отцов, что и старое римское первенство, – обладала всеми характерными чертами имперской монархии. В этом контексте экклезиологическая и каноническая мысль Запада стала систематически различать юрисдикционные и административные функции папы и его первосвященнические функции как римского епископа. Понятие Сorpus Christi (Тело Христово) – в евхаристическом, библейском смысле – постепенно стали применять не только в отношении Церкви как евхаристического собрания, но и в отношении мирового христианского общества в целом. Евхаристия оставалась «истинным» Телом Христовым (Corpus verum), а Вселенская Церковь, включая «гигантскую административную и экономическую власть, на которую опиралась воинствующая Церковь (Ecclesia militans)»[345], видимо возглавлявшаяся папой, – становилась «телом мистическим» (corpus mysticum).
Мнение, что «юридическая власть» папы не зависит от его «первосвященнической» власти (которой обладает каждый епископ), набрало силу в XIV в., когда папа жил не в Риме – хотя был римским епископом, – а в Авиньоне. Канонисты стали обсуждать, кому принадлежит «юридическая власть», когда папский престол пустует, и некоторые отвечали: коллегии кардиналов. Понятно, что кардиналам нравилось пользоваться такой властью насколько возможно широко, и они устраивали так, чтобы папский престол пустовал подольше… Кроме того, допускалось, что с момента избрания папа пользуется всей полнотой юридической власти, даже если он еще не епископ. Он мог управлять Церковью, притом что епископская хиротония откладывалась месяцами. Исходя из этого, Иоанн Парижский мог заключить, что «юрисдикционной властью наделяет исключительно человеческий выбор и соглашение»