– Что?! Нет, Степан! Не садись за руль!
Громкий взрыв прервал крик лейтенанта. Мощная взрывная волна с огромной силой влетела в стекла и превратила стеклянные осколки в сотни тысяч смертельных снарядом, уже летевших в сторону Александра. Новикова отбросило к стене. Мебель грозилась раздробить кости лейтенанта. Взлетев в воздух и переворачиваясь на лету, она стукнулась о противоположную стену и рассыпалась.
Завизжала женщина и где-то вдали завыла сирена.
– Степан!
Не ощущая под собой ног, Новиков бросился в сторону парковки. На том месте, где ранее стояли белые жигули, теперь находилась неглубокая воронка. Остатки асфальта разлетелись в радиусе мили. Сдвинутые с места взрывной волной автомобили стояли в хаотичном порядке. Красный Пежо въехал задом в ларек.
Новиков остался стоять на месте. Страх сковал его.
– Степан! Ты только что стал отцом! Как такое может…
Взгляд лейтенанта упал под ноги. Что-то блеснуло в свете солнца. Новиков поднял находку. Это были часы Степана чудом уцелевшие в момент взрыва. Они по-прежнему мирно тикали, отстукивая время.
– Степан…
Надев часы Степана, Новиков вернулся в участок. Негромкий, механический голос привлек его внимание. Понадобилось двадцать секунд, прежде чем Новиков понял, в чем дело. Голос исходил из трубки, лежавшей на полу среди обломков. Вентьевский по-прежнему оставался по ту сторону связи. Новиков прислонил трубку к уху.
– Лейтенант! Лейтенант! Слышно меня?! Лейтенант!
Новиков вздохнул, и голос в трубке тут же умолк.
– Судьба не его. По ту сторону двери ТВОЯ судьба.
– Иди в задницу, ублюдок!
– Прошло время! Поздно исправлять. И ты скоро будешь с Богом.
– Я найду тебя, Вентьевский!
– С Богом.
Вентьевский бросил трубку. Послышались гудки. Новиков вытер с мокрого лба пыль, тяжко вздохнул и повесил трубку.
Новиков вышел во двор, осматривать последствия взрыва. Прошла пара минут, и полицейские заполнили разрушенную парковку. Оставшиеся часы лейтенант Новиков провел, вступая в разговоры с нахальными журналистами и бдительными полицейскими.
Солнце медленно, но стремительно отмеряло последние минуты жизни дня. Взглянув на часы Степана, Новиков громко и крепко выругался.
– Конец рабочего дня только через три часа…. Ну и черт с ним. С порядком!
Набросив на плечи куртку из кожзаменителя, тот вышел на улицу.
– Нужно прийти домой. К родной маме. Она даст добрый совет и согреет душу.
Новиков совершенно не стыдился того, что в свои двадцать шесть предпочитает жить с мамой. Его душа пела, едва она входила в его комнату. Пухлая, румяная и веселая, словно русская матрешка. Каждую секунду она что-то стряпала на кухне, напевая куплеты. Каждое утро она провожает его до двери перед уходом, и каждый вечер встречала с работы, неизменно держа в руках тарелку с чем-нибудь вкусненьким. Господи