– Двадцать один, двадцать два, двадцать три…
Считала я вполголоса, не открывая глаз.
Дмитрий ушел к охраннику и скоро мой слух уловил звук битвы. Прошла минута. Роза стояла на коленях, смотря снизу-вверх в мое лицо. Александр тоже заволновался. Тот подошел ближе и теперь внимательно наблюдал за мной. Я считала вполголоса:
– Пятьдесят один, пятьдесят два, пятьдесят три…
Александр выразительно посмотрел в сторону Розы и показал интернациональный жест, покрутив пальцем у виска. Роза пожала плечами.
Внезапно мой голос стал более тяжелым, словно я говорила, превозмогая боль. Глаза зажмурились так плотно, что у моего свежего лба образовались складки морщин. Через секунду я схватилась за голову и застонала. Александр побледнел, расслышав едва слышимый вопль «Не время!»
Все забыли о Дмитрии, сосредоточив внимание на мне, а я была слишком занята, что бы осознавать хоть что-либо. Дмитрий не покинул пост, хотя звуки борьбы уже стихли. Упав на колени и схватившись за голову, я стала извиваться в агонии, плотно обхватив голову руками. Мне было тяжко; очень тяжко, но я всеми силами сдерживала крик боли и тошноту. Меня волновала не боль. К чему так рьяно стремилась моя душа, так это встретить свою смерть на свободе, в райском городке под любым названием. Где угодно, лишь бы ДОМА. Перед смертью я желаю найти маму, уронить голову к ней на грудь, расплакаться, и гордо удалиться, встречать свою несчастную судьбу. Столь ужасную, но и столь короткую.
Но нет! Я не желаю умирать тут, у порога вшивой Тасмании, когда впереди маячит призрак свободы!
Я не замечала, что лежу на коленях у Александра, чье лицо стало еще более серым, чем стена, у которой мы сидели. Роза стояла, прислонившись спиной к стене, и смотрела совсем в другую сторону.
– Что с тобой? – заботливо поинтересовался Александр, взирая в мое бледно-серое лицо. Несколько секунд я не могла говорить, поскольку страшная боль не отпускала меня.
– Давление… упало, – проговорила я, задыхаясь. Я не могла знать, что мой голос был настолько слаб, что его едва расслышали. Александр вытер ледяной пот с моего лба и покачал головой.
– Ничего себе давленице! В следующий раз так не шути, пожалуйста.
Я постаралась выдавить улыбку. Заметив ее, Александр побледнел еще больше. Негромко выругавшись, тот отвернулся. Горькая улыбка умирающего, находившегося на грани с преисподней, обещает, что все будет хорошо, несмотря на то, что адские твари уже наточили когти и отворили пасти, ожидая в немом предвкушении пира.
Я приподнялась и скоро оказалась на ногах. Александр посмотрел на меня с изумлением и ужасом, словно я восставший из могилы свежий труп.
– Я в порядке, – ответила я на встревоженный