– Да сохранит его Бог! – с чувством сказал принц.
В это время новое происшествие, замеченное через окно зала, обратило на себя внимание присутствующих.
Вдали показался легкий плетеный шарабан, запряженный серым пони, которого гнал крупной рысью кучер в ливрее. В легком экипаже сидела молодая женщина в токе с перьями; она склонилась вперед и криком поощряла и без того слишком быстрый бег лошади, которая скакала беспорядочным галопом, увлекая за собой слишком легкий экипаж, скакавший и подпрыгивавший при этой безумной езде.
– Диана! – воскликнул виконт взволнованным голосом и, обернувшись к принцу, пояснил: – Маркиза Диана д’Этиоль, яркая роялистка, вдова убежденного заговорщика, убитого в Кибероне, наша родственница по своей собственной семье; она из рода Ларшанов, которые все погибли на эшафоте.
– Кажется, она направляется сюда, – проговорила Изабелла.
– О нет, это невозможно! – возразила виконтесса. – Она презирает нас и отказалась от родства с нами с тех пор, как считает нас примирившимися с императором… О, это кажущееся примирение.
– Какая ложь, какая несправедливость! – вздохнул принц. – Бедные друзья, сколько вы уже переносите из-за меня!..
– Да, она едет сюда, к замку, – подтвердил Прюнже. – Ну, государь, берегитесь! Это – экзальтированная, восторженная женщина, она не способна хранить тайну. Не выдайте себя ей, государь, она упадет к вашим ногам, потом побежит к себе, вот туда, где виднеются между деревьями остроконечные кровли, велит ударить в набат, соберет крестьян, раздаст им оружие и поведет их на Компьенский замок с криком: «Да здравствует король!».
– Неужели она имеет такое влияние? – спросил заинтересованный Людовик, удивленный его словами.
– Да, благодаря своей красоте, пылкости и красноречию. Это – женщина старого времени, эпохи Лиги или Фронды, это – героиня, но героиня несносная, созданная для помехи лучшему делу. Она всегда действует порывами, всегда по-своему. Ее тридцать лет не сделали ее умнее.
Слушая слова своего друга, виконт опустил голову, как будто они были неприятны ему. Можно было подумать, что молодая вдова маркиза не была безразлична двадцатитрехлетнему виконту.
Задумавшаяся Изабелла, казалось, погрузилась в мечты…
Между нею и Дианой не было особенной симпатии. Брюнетка с голубыми глазами не могла любить черноокую блондинку. Но, насколько они разнились физически, настолько походили одна на другую с нравственной стороны: обе были честолюбивы, кокетливы, горды, обе презирали низших. Это был чистейший тип эмигранток, считавших, что они оказывают Франции большую честь, удостоив вернуться туда со всей своей ненавистью и злобой, которую они даже не трудились скрывать.
– Она, конечно, снова является упрекать нас за измену, – мрачно сказала виконтесса. – Государь, будьте готовы заранее к тому, что, не зная вас, она предаст и вас своей общей анафеме: одно уже ваше присутствие здесь осуждает вас