Иммармон и Прюнже сели на оседланных лошадей, кучер щелкнул бичом, и ландо помчалось. Молодые люди скакали по обеим сторонам экипажа, в двадцати шагах ехали два пикинёра.
Мартенсар проговорил:
– Кто может подумать, что была революция?
– Иммармон любит пышность, – справедливо заметил Микеле, – он поощряет ее где только можно…
– Пусть их! – заключил Рантвиньи. – Надо еще считаться со знатью, аристократии предстоит еще долгая жизнь.
Пока завтракали в гостинице, завтракали и во дворце.
Император, явившийся как снег на голову, прежде всего потребовал есть. Он был чрезвычайно голоден, а в таких случаях его настроение бывало невыносимо.
Он сухо поздоровался с Жозефиной и Гортензией, не ответил на поклоны придворных, не обратил внимания даже на Луизу Кастеле.
Все притихли. Дамы осаждали вопросами Бертье и Савари, но те качали головами и не хотели отвечать.
– Не потому же император так расстроен, что голоден? – приставали к ним. – Тут что-нибудь другое… Что такое?..
Они отзывались незнанием.
В ожидании завтрака Наполеон одиноко ходил по террасе, нервно стегая хлыстом ветки апельсиновых деревьев в кадках.
Наконец можно было идти в соседнюю столовую; он подал руку Жозефине, Бертье – Гортензии, генерал Савари – Луизе Кастеле.
Наполеон ел скоро и очень мало, пил из маленького стакана свое любимое вино шамбертен и скоро облегченно вздохнул, утолив свой аппетит. Окинув тихо сидевших за столом придворных беглым взглядом, он спросил:
– Ну, что с вами? Отчего у всех такой похоронный вид?
Все поспешили рассмеяться: гроза прошла.
– Послушай, Наполеон, – тихо и нежно сказала Жозефина, – у тебя есть причины тревожиться?
– Ну так что же? – ответил он. – Разве я должен давать в них тебе публичный ответ? Впрочем, это не секрет, я могу сказать… Да, у меня неприятности с Пруссией.
Воцарилось глубокое молчание.
– Опять война! – вздохнула Гортензия.
– Нет еще, малютка, – сказал Наполеон, – во всяком случае, я не ищу ее.
Видя, какое действие произвели его слова, император стал умышленно весел и начал, по обыкновению, дразнить придворных дам. Он уверял Луизу Кастеле, что у нее делается красный нос и она скоро будет похожа на старую англичанку. Та делала вид, что поверила, и приходила в ужас, что очень забавляло великого человека.
Конец завтрака был очень оживлен и весел. Жозефина была остроумна и мила, император улыбался ей. Она не забыла своих протеже и нашла, что теперь самое удобное время предъявить список.
После кофе Наполеон встал из-за стола и, сложив руки за спину, пошел на террасу. Там он тяжело опустился в кресло и вынул из кармана свою табакерку.
Он начал полнеть; цвет лица у него стал лучше, он не походил больше на прежнего, худощавого и смуглого корсиканского офицера. Теперь его лицо было спокойно и выражало сознание своей