– Если убит разбойниками, зверями, молнией, сгорел, утонул, тоже бродит вредоносным ларом по земле сто лет, но души павших в битве за отечество не бродят и не плывут за Стикс, а возносятся на небо, к богам света, и, получив себе хвалу, летят на острова блаженных далеко в море, за Геркулесовы Столбы – туда, где солнце кончает дневной путь и въезжает на ночь в свое царство. Так что герой – одно дело, а казненный – другое.
Каменщики ушли, покинув Эмилия в еще более грустном настроении.
Болезнь истощила его крепкие силы. Он походил на живой скелет, но тюремное заточение укрепило энергию его духа, потому что здесь он много думал о своем отце и решился в день казни подражать ему твердостью.
Разговор ушедших каменщиков занял его мысли вопросами о загробной участи душ. В этих мыслях всплыло все, что молодой человек прежде вовсе не замечал среди суетливой, разнообразной, хоть и далеко для него лично невеселой жизни, в семье Тарквиния.
Эмилий теперь заметил резкое противоречие сказаний мифологии о загробной участи героев – вспомнил, что Гомер говорит об этом другое.
И молодой узник запел о свидании Одиссея с мертвецами:
Там, где киммериан
Печальная область
Окутана вечно
В туман непроглядный,
Где Гелиос людям
Свой лик лучезарный
Отнюдь не являет, —
Не всходит на небо, —
А ночь без отрады
В обилии звездном
Томит всех живущих…
Составившие это сказание греки времен Гомера еще очень плохо знали места земли, далекие от них. Они называли «печальной областью киммериан» вообще все, что в Европе находится севернее Тавриды (Крыма). Киммериане, кимры или кимвры были предками германцев, двигавшихся постепенно с востока на запад через Россию и Пруссию, где нам осталось от них этнографическое воспоминание в названиях местностей (Кимры около Твери и Кеммерн около Берлина).
Древние греки, плававшие вокруг всей Европы в Пруссию за янтарем, а также пробиравшиеся туда и дальше на север по некоторым рекам, вследствие привычки к дивному, теплому климату с ярким солнцем естественно считали суровые области киммериан похожими на преисподнюю.
При Тарквинии Гордом их сведения были такими же.
Там близ Одиссея
Безжизненным роем
Зареяли тени знакомцев, героев,
Товарищей битвы, и жен благородных.
Утратив сознанье, забыв все былое,
Они не узнали пришельца в Аиде,
Пока не вкусили от жертвенной крови.
Тогда с увлеченьем
Обнять захотел он
Дух матери мертвой;
Три раза к ней руки
Простер он и трижды
Она проскользнула, как призрак в дремоте,
Вот участь всех мертвых,
Расставшихся с жизнью!
Им крепкие жилы уже не связуют
Ни мышцы, ни кости; огонь погребальный
В