– Ведомо ли вам, – сказал ересиарх, – что за несколько поприщ отсель, на Черной мызе, стоит отряд шведский?
– На нее-то мы и маршируем, прямо-таки на шведский караул; да, хвастать нечего, идем-то не одни, за отрядом князя Василия Алексеевича Вадбольского.
– Кой лукавый завел вас сюда! Ведь вы с дороги сбились.
– Вот те на! Удалой, говорил я тебе, что рыжий сыграет штуку…
– Коли хотите, – продолжал ересиарх, – я укажу вам путь на мызу, только попрошу за труды.
– Ну, распоясывайся, камрад!
– Господи упаси, за услугу своим братьям православным брать деньги! Нет, не об этом хочу вас просить.
– А что же надо тебе, ваше благородие?
– Экий болван! – прервал своего товарища солдат, дергая его за мундир. – Говори, преподобный отче!
– Вот видите, добрые люди, и я был некогда князь.
Солдаты сняли с почтением шляпы и стали во фрунт.
– Надевайте-ка своих жаворонков на голову и выслушайте меня. Мне есть до фельдмаршала Бориса Петровича слово и дело; царю оно очень угодно будет; узнает о нем, так сердце его взыграет, аки солнышко на светлое Христово воскресенье.
– Говори, боярин, что за дело, – сказал один из солдат.
– Ради царю нашему батюшке службу сослужить, – прибавил другой.
Здесь Денисов отвел солдат в сторону и сказал им вполголоса:
– В Лифляндах бегает один стрелец, злодей, какого мир не родил другого; подкуплен он сестрою царя, Софиею Алексеевною, избыть, во что ни стало, его царское величество. Петра Алексеевича богатырское сердце не утерпит не побывать у своей верной армии. Тут-то бездельник уловит час добраться до всепресветлейшего нашего, державнейшего государя. Я послан царскою Думою с наказом, как можно, дать знать о злодейском умысле фельдмаршалу; но боюсь с ним разойтись. К тому ж силы меня покидают: долго ли смертному часу застигнуть на дороге? и тогда немудрено, что всекраснейшее, всероссийское солнце скроется от очей наших и покинет государство в сиротстве и скорбех. Коли вы верные слуги царские и хотите получить награду, то доставьте грамотку в собственные руки Бориса Петровича. Может статься, и я встречу его; все-таки и тогда ваше усердие не пропадет.
– Беремся за это дело, – закричали оба солдата.
– Награди их Господи Своими милостями! – сказал Денисов, возведя очи к небу.
С ним была чернильница и все принадлежности для письма. Из хижины вынесена доска и поставлена на два пня: она служила письменным столом. Послание было наскоро изготовлено, отдано одному из солдат, который казался более надежным, и привязано ему на крест. Служивые выпровожены с благословением на дорогу к Менцену, дав клятву исполнить сделанное им поручение. С другой стороны, начальник раскольников, довольный своими замыслами, отправился с братьею, куда счел надежнее.
Хозяева хижины проснулись,