– Ково клевал? Сказывай… а?
Старик оперся на перила и стал напряженно глядеть на полдень, где небо становилось все бледнее и бледнее. Ничего не видать! Только птица продолжала лететь от Ильменя, с той стороны, куда направились вчера новгородские рати.
Неужели была уже битва? И неужели это с кровавого поля летит птица?.. Так кто же одолел? В чьей крови так забродился ворон?
Старик перекрестился, взглянул на небо, на колокол, на ворона…
– Святая София! Заступи град твой… Не дай колокольца твово в обиду!
Торопливыми шагами он стал спускаться с колокольни, бормоча что-то и покачивая головой.
Заперев колокольню и сойдя с вечевого помоста, он пошел по направлению к Неревском концу. Попадавшиеся ему изредка на пути бабы, гнавшие коров или несшие ведра с водою из Волхова, кланялись старику приветливо, а иная приговаривала: «Путь-дороженька гладкая, Корнилушко батюшко, звонарик вечной»…
Старик вышел на Побережье, остановился, глянул вверх по Волхову и тоскливо покачал головой:
– Ах, воронок-воронок… и где он покровянился?..
Встречавшиеся ему на пути бабы замечали, что звонарь был какой-то чудной, все как бы с кем-то разговаривал, хотя с ним никого не было…
На Побережье он опять заметил старую кудесницу, которая шла берегом Волхова, видимо торопясь к своим каменоломням. Он вспомнил, что видывал ее когда-то, еще при жизни старого посадника Исаака Борецкого, у его жены Марфы… Зачем она тогда ходила к ней?..
– Темное дело… темное! Ах, ворон, ворон…
Между Разважею и Борковою улицами старик поравнялся с «чюдным» домом Борецких, перешел через улицу и сел на каменной ступеньке крыльца этого дома, чтоб передохнуть. Вечер был ясный, тихий, и окна дома были открыты. Из дому слышались голоса. Старик прислушался и явственно различил голос самой посадницы и даже слова, которые она говорила.
– Так рцы добре знаешь? – спрашивала кого-то Марфа.
– Добре, баба, – отвечал детский голосок, в котором звонарь тотчас же узнал голос Марфиного внучка.
– А каки слова на рцы знаешь? – снова последовал вопрос.
– Риза, баба.
– Риза. А еще, а?..
– Запамятовал, баба.
– То-то, дурачок, – запамятовал… Все купаешься с смердятами – все уроки и прокупал! Еще утонешь…
– Я, баба, не утону – я плаваю.
– Добро-ста!.. А каки еще слова на рцы?
– Риза… вода…
– Вода!.. Ах ты, тетеря!.. Розгою бы тебя за воду… – А рыба?..
– Ах,