Буря негодования исказила лицо Тоши, он даже попробовал встать, но закон всемирного тяготения и цепь, связавшая узами нерушимой дружбы ногу и батарею, сыграли против него.
– Бананов нэма! – я равнодушно пожал плечами. – Значит, жрать не хочешь. А захочешь, повторяю для тех, кто в танке, кефир и батон в сумке.
– Я не пью кефир, хлеб не ем, – с какой-то обреченностью сказал художник, – у меня желудок слабый.
– А это уже твои проблемы. Ты в этом ресторане видел три звезды Мишлен? Вот и я не видел.
Но я не стал окончательно морально добивать своего «питомца», и тут же сменил гнев на милость.
– Ладно, в следующий раз принесу тебе что-нибудь другое, – я лениво потянулся, закончив свою фразу широким зевком.
– А…Это, – Тоша явно засмущался, что меня позабавило, – мне бы…Ну вы меня же понимаете? Туалет…
Ногой я стукнул по перевернутому ведру, стоявшему рядом.
– Вот тебе трон. Тут и унитаз, и писсуар. Если сможешь еще и как биде использовать, то я возражать не буду.
– Я так не могу! – с мольбой в голосе попытался робко протестовать Тоша.
– Сможешь-сможешь, у тебя все получится, я в тебя верю. Талантливый человек – талантлив во всем.
Пора было уже закругляться. Надо оставить художника один на один со своими внутренними демонами, которые должны были обречь его на муки творчества.
– Сейчас я уйду. Но ты даже и не думай о побеге. Каждый твой шаг я буду видеть, каждое твое движение. И пусть тебя это не смущает.
Я указал на едва различимую точку на стене в дальнем конце комнаты.
– Как ты думаешь, что это такое?
– Похоже на web-камеру, – неуверенно ответил Бордо.
– Умница! Молодец, Трезор!
На секунду я даже представил, как Тоша в прыжке зубами ловит брошенный кусочек сахара и тут же с жадностью его разгрызает, роняя крошки на грязный пол. Подобная мысль, неизвестно каким образом забредшая в голову, заставила меня усмехнуться.
– Можешь называть ее оком Саурона, мой маленький хоббит, – продолжил я, – и если я только увижу, что ты что-то не то задумал, то я…Впрочем, тебе этого лучше не знать. Ведь ты же не хочешь меня огорчать?
– А вы правда меня отпустите? – с какой-то обреченностью в голосе спросил художник.
– Отпущу, – кивнул я, застегивая куртку.
Я подошел поближе к Тоше.
– Но повторяю – ты должен меня порадовать.
Мне показалось, что лицо пленника исказилось каким-то придурковатым озарением.
Или не показалось?
Впрочем, это уже неважно. Фронт работ я указал. По поводу самого художника я был абсолютно спокоен – чудить больше положенного он не будет. И дело тут даже не в web-камере…
Хотя по поводу нее у меня были особые планы. Хе-хе.
В детстве я хотел стать
тапером в борделе или политиком.
Разница, по правде сказать, небольшая.
Гарри Трумэн
Освещения