Его спасла ловкость – мужчина успел отскочить. Только вот кофе из пластикового стаканчика особой сноровкой не отличался, а потому пролился на светло-голубую рубашку с закатанными рукавами.
– Простите, – застыла я, словно статуя.
На его груди расплылось отвратительное грязно-коричневое пятно – по всей груди. Несколько потеков устремились вниз, к животу.
– О боже, – только и смогла вымолвить я, спешно доставая салфетки из сумки. Он молча взял их, попытавшись оттереть кофе от рубашки. Естественно, безуспешно.
Что же ты за идиотка, Настя?
Я думала, немец устроит настоящую истерику, разозлится, начнет кричать, возмущаться, но он воспринял произошедшее с воистину буддийским спокойствием.
– Прошу, простите, герр Ротенбергер. Я не подумала, что за дверью может кто-то быть, – спешно заговорила я, от волнения перейдя на его родной язык. – Надеюсь, вы не сильно обожглись?
– Вы неплохо говорите по-немецки, – с удивлением глянул на меня Карл.
– Учила его со школы, – пояснила я с волнением в голосе. С одной стороны, рядом с этим человеком в груди просыпались давно забытые смутные, смазанные чувства, а с другой – было ужасно неловко. – Простите, – в третий раз извинилась я. – Я оплачу химчистку.
Он вдруг внимательно посмотрел мне в глаза – так, словно собирался увидеть, какого цвета у меня душа. Кажется, то, что он увидел, его удовлетворило.
– Перестаньте извиняться, – попросил немец. – На работе у меня всегда есть запасная рубашка. Да и кофе не был горячим.
– Что тут за катастрофа? – с любопытством спросила Арина. Она узрела пятно на груди Карла и все сразу поняла. – Забавно, – хмыкнула девушка.
Я одарила ее сердитым взглядом – ничего забавного я во всем этом не видела.
– Думаю, мне стоит переодеться, – уже на русском сказал Карл и двинулся в кабинет. – Химчистка не нужна, – бросил он мне через плечо.
– Нужна, – заупрямилась я. – Я все оплачу.
– Лучше покажите мне город, – сказал Карл спокойно. И дверь за ним захлопнулась.
– Вот дерьмо, – не сдержалась я, чувствуя себя отвратительно.
Проходившие мимо студентки с удивлением посмотрели на меня, но я проигнорировала их взгляд, накинула сумку на плечо и спешно пошагала прочь.
Голова вновь кружилась.
Карл закрыл дверь на ключ, торчащий в замке, и, ни слова не говоря, стал расстегивать рубашку – методично, пуговица за пуговицей. Он снял ее и сложил на стуле в аккуратный квадрат, а после достал из своего кожаного портфеля другую рубашку – точную копию этой. При этом помятой она не выглядела,