Однажды я был свидетелем как Кузьменко ударил одного парня (обстоятельства и причины говорить не буду), парень этот, то есть пострадавший) походил на огромную гориллу с помятыми борцовскими ушами; причем он на голову был выше самого Кузьменко. Когда Иван нанес ему резкий, какой-то незаметно-врезающиеся удар; свидетелям и мне показалось что удар оказался слабым и безболезненным, но тело борца рухнуло через секунды, не назад – по инерции, а вперед. Кузьменко уверенный что по-видимому так и будет, заранее спокойно отошел чуть в сторону как от падающего на него бревна.
В город он приехал в старом потрепанном пальто серого цвета. Несмотря на вытертость и затасканность это пальто шло ему необычайно. Оно было когда-то из дорогих, из какой-то шерсти, кажется верблюжьей. Талию он затягивал поясом всегда очень туго. Головных уборов никогда не носил. На ногах таскал замшевые светлые зашнурованные высокие сапоги, похожие скорее на армейские берцы. Вся остальная одежда заметно была обшаркана временами и обстоятельствами. О чистоте её Кузьменко не беспокоился особо. Хотя сам в принципе был чистоплотен. Бывая у него я был часто свидетелем как он раздетый по пояс плескался в бочке с дождевой водой. За этой процедурой я заставал его часто – полоскаться Кузьменко любил.
О его интеллектуальном развитии: из всех моих догадок я имею основание быть уверенным что он отбывал наказание в местах лишения свободы и там начитался вдоволь и натерпелся. Кузьменко неплохо разбирался в литературе. Причем знал не только религиозную, историческую, но и неплохо понимал философию. Часто любил припоминать Ницше, Шопенгауэра и даже Канта. Библию знал великолепно, хотя редко вслух цитировал тексты из писания. В его речах я не помню что бы Кузьменко произносил слово в слово чьи либо изречения или сентенции. Излюбленным его Евангелием из всех книг библейских книг являлось апокрифическое Евангелие от Фомы. Всё ему знакомые чужие мысли, слова, как бы служили ему, даже слова Христа он произносил как бы так, что он как бы вправе пользоваться ими как своими слугами; как собственными словами или мыслями.
Питался Кузьменко своеобразно. Я не помню чтобы Кузьменко готовил у себя дома. Хотя у меня в гостях он несколько раз жарил мясо. Для себя он обычно покупал черный или белый хлеб, сливочное масло и куриные домашние яйца. Всегда у него на столе стояла трехлитровая банка с мёдом. Яиц он выпивал десятками, они