Турок пригнулся в седле и, взяв палаш в обе руки, помчался на Балинта Тёрёка:
– Аллах!
Когда они съехались, турок поднялся в стременах и приготовился нанести страшный удар.
Балинт Тёрёк нацелился копьем турку в пояс, но копье соскользнуло, и Балинт выронил его. Однако щитом он отвел страшный удар турка и в тот же миг, схватив его за руку, стащил с коня. Турок боком рухнул на песок, подняв клубы пыли.
– Довольно! – засмеялся Балинт Тёрёк, быстрым движением подняв забрало. – Завтра еще сразимся, если буду дома. – И он затрясся от смеха.
– Это не по чести! – заорал турок, тяжело поднимаясь на ноги. Видно было, что рука у него вывихнута.
– Почему не по чести? – спросил Балинт.
– Рыцарю не подобает стаскивать противника рукой.
– Да ты же не рыцарь, чертов басурман! У тебя, что ль, учиться рыцарским обычаям? Вы самые обыкновенные грабители.
Турок, надувшись, молчал.
– Уж не считаете ли вы рыцарским турниром, когда я выхожу вот так сражаться с вами? К черту, на вилы всех вас, проходимцев! – крикнул Балинт Тёрёк и вытащил правую ногу из стремени, готовясь слезть с коня.
– Господин! – Вперед вышел худой седобородый турок и, плача, сказал: – Сегодня я еще раз готов схватиться с тобой.
Стоявшие во дворе расхохотались.
– Еще бы! Ты думаешь, что я уже устал. Ну да ладно, доставлю тебе такое удовольствие.
И Балинт Тёрёк снова надвинул шлем, который успел положить себе на колени.
– Попугай, который раз ты бьешься со мной?
– Семнадцатый, – плаксиво ответил турок, у которого нос действительно походил на клюв попугая.
Балинт Тёрёк снял шлем и бросил его на землю:
– Вот, даю тебе поблажку! Начнем!
Разница между ними была огромная: Балинт Тёрёк – богатырь, во цвете лет, могучий и подвижной; турок – тщедушный, сутулый человек лет пятидесяти.
Они сшиблись копьями. От первого же удара Балинта турок вылетел из седла и, перекувырнувшись в воздухе, свалился на песок.
Все засмеялись: и слуги, и оруженосцы, и невольники.
Господин Балинт кинул щит, железную перчатку и слез с коня, чтобы оруженосцы освободили его от остальных доспехов.
«Попугай» поднялся с трудом.
– Господин! – обратил он к Балинту Тёрёку окровавленное лицо и заплакал. – Отпусти меня домой. Жена и сиротка-сын два года ждут меня.
– А почему же тебе дома не сиделось, басурман? – досадливо спросил Балинт Тёрёк.
Он всегда сердился, когда невольники просились на свободу.
– Господин… – плакал турок, ломая руки. – Сжалься надо мной. У меня красивый черноглазый сын. Два года не видел я его. – Он на коленях подполз к Балинту Тёрёку и бросился ему в ноги. – Господин, сжалься!
Балинт Тёрёк утирал лицо платком. Пот струился с него градом.
– И вам, мерзавцам, и вашему султану – всем бы сидеть у меня на цепи, – сказал он, с трудом переводя дыхание. – Убийцы, грабители, негодяи! Не люди вы, а бестии!
И