В три часа дня у восточной околицы деревни раздался звук трубы, и несколько минут спустя послышался топот скакавших к усадьбе трубачей.
Цецеи оглянулся:
– Все на месте?
Недоставало только матери Гергё. Бедная женщина пришла в смятение от доставшегося ей обилия золота и теперь где-то прятала, закапывала его. Оставить у Цецеи свое сокровище она не решалась – боялась, что турок отберет. Быть может, она ушла даже в лес, чтобы там схоронить свое богатство.
– Закрывай ворота! – распорядился Добо. – Притащите еще мешков, камней и бревен. Оставьте только такую щель, чтоб всадник мог проскочить.
Трубачи вернулись.
– Идут! – закричал один еще издали.
– А много их? – спросил Добо.
– Мы видели только передних.
– Тогда скачи обратно, – гаркнул Добо, – и посмотри, сколько их. Удрать успеешь, когда погонятся за тобой.
Печский наемник покраснел и, повернув коня, понесся обратно.
Добо обернулся к наемникам, которых привез из Печа, и сказал:
– Так вот вы какие солдаты!
– Нет, – ответил один из них устыдившись, – этот малый только на днях к нам пристал. Он был прежде портным и пороха еще не нюхал.
Несколько минут спустя портной прискакал снова. Позади него в облаках пыли мчались человек пятнадцать акынджи в красных шапках.
Теперь уж за ним и вправду гнались.
– Впустите его! – приказал Добо и подал знак своим стрелкам: – Огонь!
Десять стрелков прицелились. Затрещали выстрелы. Один турок свалился с коня и упал в канаву. Остальные шарахнулись, повернули коней и понеслись обратно на рысях.
Портной проскочил в открытые ворота.
– Так сколько же их? – спросил с улыбкой Добо.
– Тысяча, – ответил портной запыхавшись, – а может, и больше.
Добо махнул рукой:
– Если их не больше сотни, мы еще нынче попляшем.
– Да я же сказал, ваша милость, что тысяча.
– Я понял тебя, – ответил Добо. – Раз ты увидел тысячу, стало быть их сотня, а может, и того меньше.
На краю деревни взвились клубы дыма. Акынджи уже поджигали дома.
Добо покачал головой:
– Так вы что же, не полили крыши?
– Это сено и солома горят, – отмахнулся Цецеи и ударил кончиком сабли по верхушке ворот.
На дорогу выскочил закованный в панцирь кривой янычар. За поясом у него торчали кинжалы и пистолеты. Рядом с ним скакал венгерец, которого Гергё прозвал цыганским палачом. Позади них – отряд акынджи, а по обеим сторонам улицы бежали несколько пеших асабов с горящими факелами в руках.
– Ласло Морэ! – крикнул Добо и даже топнул ногой. – Позор отчизны нашей! Исчадие ада!
Ошеломленный янычар взглянул на скакавшего рядом с ним человека.
– Не верь ему, – воскликнул Морэ побледнев, – он обманывает тебя!
Янычар остановил коня, поджидая ехавших позади.
– Тебя