Житейский опыт подсказал ему, что надо собираться в дальнюю дорогу, а такие приготовления начинаются с заготовки продуктов. Он послал Роберта в огород накопать картошки, сам из ларя достал муки и, замесив тесто, настряпал лепешек. На выпечку хлеба, как он справедливо предполагал, у них нет времени, да и не умел этого делать Эмиль при такой жене, которая так умело вела хозяйство. Как остро он ощутил сразу ее отсутствие, утрату. Кроме картошки сварили также и двух куриц, которых удалось поймать. Двери всех сараев хозяева отворили перед отъездом, чтобы не обрекать животных на бессмысленную голодную смерть – на воле был хоть какой-то шанс на выживание.
Эмиль осмотрел кладовую и погреб – запасы семья взяла с собой, но многое оставалось, хватило и для них. Не так много смогли взять с собой; очевидно, покинуть родной дом пришлось поспешно.
Эмиль вдруг пожалел, что сейчас не сезон для убоя свиней, который обычно наступал с первыми морозами, чтобы можно было дольше хранить мясо и сало… Такие и прочие ненужные мысли отвлекали его от действительности. Он собрался уже было ехать в Гмелинку на своем «стальном коне». До нее было несколько дальше, чем до Палласовки, но зато там была бесчисленная родня, которую он надеялся застать на месте, хотя интуиция и подсказывала обратное. Но лучше поехать и убедиться, чем пребывать в неизвестности. Об указе от 28 августа он ничего, разумеется, не слышал, – о том знаменитом сталинском указе, который положил конец существования Республики немцев Поволжья. Родная партия не считала нужным доводить до каждого свои решения.
Он уже завел пускач двигателя, но снова заглушил, увидев облако пыли от приближающейся машины…
– Садитесь в машину, – вместо ответов на многочисленные вопросы скомандовал молоденький лейтенант и даже не удосужился объяснить, что ему ничего неизвестно.
«Наверно, будем догонять своих», – подумал Эмиль и, прихватив приготовленный вещмешок с припасами, вслед за Робертом взобрался в кузов. Там уже находилось несколько товарищей по несчастью. Военные осмотрели дома и убедились, что больше никого нет. Машина тронулась дальше. Конвой заезжал в каждую деревню и забирал всех немногочисленных незадачливых жителей, которых по каким-либо причинам не отправили накануне вместе со всей массой народа на железнодорожную станцию. Но теперь конечная цель маршрута была иной – к Еруслану, где их загрузили в большую лодку и доставили к Волге, к еще большей барже. Это была старая-престарая ржавая баржа с какими-то облезлыми цифрами на борту вместо названия. Она стояла у берега с приветливо открытым трюмом, куда и сопроводили весь живой груз. На дне ее уже томились довольно много людей. Сотни полторы-две будет, прикинул