Черт?
Я закрыла глаза, а когда открыла их, то обнаружила, что выпустила повод и цепко держусь за седло Керли, чтобы устоять на ногах. Голова перестала кружиться, но мучительно болела, и я не могла избавиться от впечатления, что где-то за пеленой, которой на миг стали и фасад, и лев, и медальон, что-то ослепительно блеснуло.
Как хрусталь. Или стекло под лучами солнца.
Именно поэтому я и зажмурилась.
Глотнув воздуха (если то, чем здесь дышат, можно назвать воздухом), я опустила взгляд. Фасад Торговой палаты был неколебим как скала, и сиять сквозь него что-либо могло с тем же успехом, как сквозь скалу. И ничто не напоминало о хрустале в этот пасмурный день.
В проеме арки стоял Гейрред Тальви и спокойно смотрел на меня.
Не помня себя, я бросилась к нему и, едва удержавшись, чтобы не вцепиться ему в глотку, зашипела:
– Какую отраву твой холуй вбухал мне в пиво? Его взгляд стал снисходительным. Я и сама понимала, что порю чушь, но как еще, скажите на милость, могла я объяснить произошедшее? У меня сроду не бывало головокружений, и никакие видения не мерещились ни разу в жизни. Даже когда мне для пользы дела приходилось выпивать много горячительного, голова оставалась до отвращения ясной. А если я не больна и не пьяна, значит, меня отравили.
– Как добрались? – вежливо спросил Тальви.
– Превосходно, – буркнула я.
Шея у него была крепкая, и сломать ее шансов было маловато. Но руки я на всякий случай засунула в карманы. Совершенно определенно, отрава там или нет, но все было подстроено Тальви. И сам он явился сюда полюбоваться, как я себя поведу. Это уже было – ему нравилось выставлять меня идиоткой. Ну так и я стану вести себя, как прежде. Ни о чем не спрошу, пока он сам все не выложит.
Он это понял.
– Судя по тому, что ты не стала задерживаться, поручение тобой выполнено. Но здесь не место для разговоров. («А для чего здесь место? « – почти брякнула я, но воздержалась. ) Идем.
Он