Иван повел стволом:
– А ну, поднимайся. Отвоевался, милок…
Японец поднял вверх руки:
– Не стреряй, не стреряй!
– Да нужен ты мне… Руки за голову и иди, давай, вон, где наши.
Отдав команду, Дубов кивнул, показывая, куда идти пленному, и для пущего вразумления еще раз ткнул стволом. Несильно так, для понятия только.
Как япошка умудрился вытащить нож, Иван не разобрал. Лишь увидел, как блеснуло лезвие, и, чувствуя, что уже не успевает стащить закинутый на плечо пулемет, увернулся, перехватил руку – в точности так, как учили на курсах самбо. Вывернул… Нож улетел в кусты. Схватил самурая за шиворот:
– Эх, дать бы тебе по морде! Да только добрый я сегодня, – обернулся, увидал старшину. – Товарищ старшина, принимайте пленного.
Тот ночной бой оказался удачным – бойцы батальона уничтожили штаб японской части, зенитную батарею, склады боеприпасов и горючего – это именно они так пылали. А затем майор Ремезов искусным маневром вел в заблуждение подошедшие на остановку прорыва свежие части противника, столкнув их между собой, и, пользуясь суматохой, благополучно вывел батальон из боя.
А 8 июля 1939 года, во время телефонного разговора с комкором Жуковым, майор Иван Михайлович Ремезов был убит осколком снаряда…
Иван же…
С Иваном и вовсе случилось такое… И даже не столько тогда, в тридцать девятом, сколько уже далеко после войны, в семьдесят втором…
Там, на Халкин-Голе, во время одного из боев Дубов оказался в урочище Оргон-Чуулсу, том самом, о котором невесть что рассказывали монгольские кавалеристы Лодонгийна Дангара. Был ранен осколком в грудь, потерял сознание… А очнулся уже в госпитале, где оказался весьма странным образом – его доставили молодой светловолосый парень и девушка – те, о которых говорили легенды. А на шее Ивана с тех пор появился амулет – серебряный кружочек, маленький, размером с двухкопеечную монету, с изображением серебряной стрелы.
Непонятно, может, и в самом деле амулет помогал, а только всю Великую Отечественную Дубов отвоевал почти без единой царапины – только частенько ныла грудь, куда когда-то попал осколок. И отвоевал достойно – командовал разведротой. Дошел до Берлина, а после войны, как и многие другие, был отправлен в дальний гарнизон, где, своим умом, без всякой помощи, вскоре стал командиром части. Сам, все сам… Перевод в Москву – хоть и не очень-то рвался – генеральское звание…
Вот только нельзя сказать, что в личной жизни Дубова баловала судьба – любимая жена умерла в конце 60-х, сын вырос, женился и жил отдельно, лишь иногда радовал отца, привозя внуков погостить.
Так и тянулось время, не сказать, чтоб уныло,