Чуть приоткрыв дверь, Любомира наблюдала за парнем. Экий и вправду ладный. И как ловко управляется по хозяйству – эвон, полушубок в снег скинул, лопатки под рубахою так и ходят… А ведь Мечислава еще долгонько ждать. Раньше травня-месяца вряд ли и приедет. И чего ж его ждать?
– Эй, Онфиска, – Любомира обернулась к очагу, – сходи-ка побыстрей за хворостом, а я за огнем погляжу.
– Так ведь хватает дровишек-то? – удивленно взглянула на нее дева.
– Сходи, говорю! – с угрозой в голосе повторила хозяйка. – Ну!
Пожав плечами, Онфиска накинула на плечи полушубок.
– Ты куда ж это направилась, дева? – воткнув лопату в снег, выпрямился Вятша.
– За хворостом хозяйка послала, – Онфиска махнула рукою. Тоже ладная вся, крепкая, грудастая, как и Лобзя. Только Лобзя куда как покрасивше будет!
– За хворостом? – удивился отрок. – Так есть же!
Ничего не ответив, Онфиска ушла за ворота. Проводив ее взглядом, Вятша поплевал на руки…
– Эй, подь-ко сюда, парень, – услышал он негромкий зов. Обернулся…
Стоявшая в дверях тетка манила его в дом и – странное дело – улыбалась. С чего бы?
Пожав плечами, юноша направился в дом.
Внутри пахло дымом и чем-то кислым – видно, тетка разогревала вчерашние щи. Из окна тянуло холодком, в дальнем углу чадяще горел светец.
– Глянь-ко, – Любомира кивнула на выдвинутый из-под лавки сундук – большой, крепкий, обитый позеленевшими медными полосами.
– Завалялась тут у меня рубашенция. Сымай-ко свою, примеришь.
– А что, сегодня праздник какой? – удивился Вятша и, расстегнув застежку на вороте, через голову стянул рубаху.
Тяжело дыша, Любомира внезапно огладила его ладонью по спине и, развернув за плечи, притянула к себе:
– Ладный-то ты какой, Вятша!
Губы ее, толстые и мясистые, жарко накрыли губы парня, сильные руки по-хозяйски повалили на лавку.
– Втроем будем жить, отроче, – быстро шептала женщина. – Я, ты и Лобзя. А хошь – так и Онфиску возьмем… Уж так сладко будет! И чего я, дурища, раньше ждала?
–