Водку пьем и говорим
То да сё – о разном…
Сигаретный вьется дым,
Вечер длится праздный.
В доме тихо, мы вдвоем
За столом напротив,
Говорим и водку пьем,
Мало что заботит.
Я ли брякнул невпопад
Фразу ей с упреком,
И в ответ услышал мат,
Вздрогнул как от тока.
Или ей какую блажь
В голову надуло,
Разыгрался эпатаж,
Сводит в злобе скулы.
Убежал в тот час Амур,
Скрылся где-то Эрос.
Всё, закончен перекур.
Вечер злой и серый…
Задам вопрос
Задам вопрос тебя проверить.
Спешит ответить прежде глупый.
Смолчит незнающий, и мудрый.
Предупрежден, по крайней мере.
Что звук язык завяжет, скажут губы.
Ум золотник найдет, просеяв руды.
Задам вопрос в тебя поверить.
Исходит он ко мне – в безвестность —
Из-под земли, проткнет затылок.
И с неба он стрелой вонзится.
«Зачем рожденный, интересно?!»
Не я тебя о том спросила.
Кто вопрошает, тот боится.
Исходит он ко мне в безвестность.
И как ответишь, так и станет.
А как должно – любви загадка.
Кисть, краски: мастер, подмастерье
Рисует мир подробно, кратко,
Сад, сказка, поле ли в бурьяне.
Насколько ты в себя поверишь.
И как ответишь, так и станет.
Задам вопрос тебе ответить.
Исходит он ко мне с тобою.
И как ответишь, так и будет.
«Что есть важнее всех на свете?»
В тылу, готовишься ли к бою,
Винишь себя, других ли судишь.
Задам вопрос – тебе ответить.
Воспитание чувств
Сопротивляться век природной страсти
Из прежних жизней опыт принуждает?..
Так подсознательно уходит от напасти
Греховных помыслов чиста душа святая
С рожденья, в плоть природную стремясь?
А в чьих руках – души ли плоти – власть?
Что спрашивать, – глупее нет занятья, —
И без того понятна чувственность природы.
Выходит, труп счастлив, когда её утратит:
Бесчувственный он к болям и невзгодам.
О нет!.. В нас жажда к жизни ненасытна,
Душа и плоть, и страсть и чувства слитны.
Монах, святой, иль тот, кто одержимый
Идеей пагубной, избавить плоть от страсти,
В ней видя грех, живет он жизнью мнимой,
Но счастлив верой он по-своему отчасти.
Нас воспитанье чувств болезненным уроком
Через века ведет к блаженству или к року.
Чужие пьесы
Под занавес хлопки случались редко,
Привычно в спину мне молчанье гробовое.
В хрустальной вазе розы сохнет ветка,
Поклонники в гримерку двери не откроют.
Их просто нет. И грим