– Может, тебе сказать, какую арматуру вы насчитали в колоннах и балках? – продолжал насмехаться дядя. – Так для этого мне и пяти минут не надо. Без логарифмической линейки, заметь. Даже считать не придется, и так знаю.
Слов у меня не нашлось. Это и было то самое Гун-Фу, высшее мастерство, которое могло присутствовать во всем: умении строить, лечить, учить, подметать, убирать мусор, мыть посуду. Тут дело было не в том, что человек делает, а в том, как он это делает.
Разумеется, такого Гун-Фу у программиста, который разрабатывает программу, в принципе быть не могло (у него свое Гун-Фу, он чувствует не инженерную конструкцию, а программу). Он действует совершенно иначе – запускает тестовый пример и торжественно приносит результаты инженеру: «смотри, работает». И не удивляет его, что балка под воздействием собственного веса прогибается не вниз, а вверх. Программа же функционирует, результат выдает, а что знак перепутал, ну так это дело «житейское».
В проектном институте, где я работал, в те времена при власти находились умные люди (такое нечасто, но случается), которые решили, что математики и программисты в штате тоже будут, но основная работа по созданию программ ляжет на инженеров.
Вышло все на диво легко. Обучить инженера языку программирования оказалось совсем просто (кстати, попытки решить обратную задачу – сделать из программиста инженера – оказались безуспешными), так как для этой цели брали самых молодых, сразу после института или после армии, как меня. Так что устроившись на работу, я сразу начал «работать на машине». Иностранное слово «компьютер» тогда было не в ходу, и «работать на машине» на нашем языке означало не перевозить пассажиров и грузы, а идти в машинный зал отлаживать программу.
Машзал помещался на первом этаже. Это было вполне логично, потому что все устройства машины весили сотни килограммов. У нас даже была самодельная тележка с колесиками из больших подшипников, на которой мы перевозили всякие тяжести. Тяжестей было много, так как все было из настоящего железа и огромных размеров. Сколько весили дисководы лентопротяжки, я не помню, помню только, что рулон бумаги для АЦПУ (алфавитно-цифровое печатное устройство, которое потом облегчилось в сотни раз и стало называться принтером) весил семьсот килограммов.
Для его скатывания с грузовика и перетаскивания по лестнице в подвал (где его потом резали на меньшие рулоны) у нас был набор специальных досок, веревок и подпорок в виде небольших клиньев. Когда я впервые принял участие в «отволакивании» рулона, я понял, как строились египетские пирамиды. Размер и вес блока там, конечно, были побольше, но «набор начинающего грузчика» был наверняка тот же самый: веревки, блоки, рычаги, салазки.
Сам машинный зал был местом, куда не всякий мог войти. В те времена там стояла святая святых – машина «ЕС ЭВМ-1022», на которой я и начинал работать. Святая святых потому, что для ее получения нужно было разрешение Госстроя СССР, которое просто так и какому попало