по-глупому беспечного. Буш никогда не был чувствителен к моральному климату – человек стойкий, он философски относился к необходимости исполнять свой долг в тяжелейших морских условиях, – однако подспудно ощущал напряженность и страх, пронизывающие жизнь «Славы». Он испытывал смутные недовольство и беспокойство, не зная, что это – свойственные ему формы напряженности и страха. За три дня в море Буш почти ничего не узнал о товарищах; он предполагал, что Бакленд – первый лейтенант – знает свое дело и уверен в себе, что второй лейтенант, Робертс, добр и беспечен; Хорнблауэр казался сообразительным и бойким, Смит – немного нерешительным. Но все это были только догадки. Все в кают-компании – лейтенанты, штурман, врач и баталер – держались замкнуто. В каком-то смысле это было правильно – Буш и сам не любил лишней болтовни, но в данном случае доходило до того, что разговоры ограничивались несколькими словами, и то строго по делу. Многое о корабле и его команде Буш быстро узнал бы, если бы другие офицеры решили поделиться своими наблюдениями за проведенный на «Славе» год. Однако за исключением Хорнблауэра, подавшего ему один-единственный намек в день прибытия, никто не проронил ни слова. Будь у Буша романтическое настроение, он представил бы себя призраком в обществе других призраков, отрезанных от людей и друг от друга, с неведомой целью бороздящих бескрайние моря. Как он догадывался, скрытность офицеров проистекала от странных настроений капитана. Это вернуло его мысли к тому, что ветер все усиливается и нужен второй риф. Он прислушался к пению такелажа, почувствовал наклон палубы под ногами и грустно тряхнул головой. Ничего не поделаешь.
– Мистер Уэллард, – сказал Буш стоявшему рядом волонтеру. – Доложите капитану, я думаю, нужен второй риф.
– Есть, сэр.
Через несколько секунд Уэллард снова появился на палубе.
– Капитан поднимется сам, сэр.
– Очень хорошо, – ответил Буш.
Произнося эти ничего не значащие слова, он не смотрел волонтеру в глаза – не хотел, чтобы Уэллард видел, как он воспринял эту новость, и не хотел знать, что выражает лицо Уэлларда. Вот появился капитан. Его спутанные длинные волосы развевались на ветру, крючковатый нос по обыкновению двигался из стороны в сторону.
– Вы хотите взять еще риф, мистер Буш?
– Да, сэр, – сказал Буш, ожидая язвительного замечания. К его приятному удивлению, замечания не последовало. Капитан казался почти добродушным.
– Очень хорошо, мистер Буш. Свистать всех наверх!
По всей палубе засвистели дудки.
– Все наверх! Все наверх брать рифы на марселях! Все наверх!
Матросы, выбегали на палубу; команда «Свистать всех наверх!» заставила офицеров покинуть кают-компанию и мичманскую каюту. С расписанием постов в карманах они спешили убедиться, что недавно реорганизованная команда заняла свои места. В шуме ветра слышались приказы капитана. Матросы встали к фалам
