– Нет! Кино, вино и домино! – соседка театрально всплеснула руками. – Из тьмы лесов, из топи блат и прямо, прямо, прямо… в ад! Да вы актриса, мадам!
– Ну, обираю-то их не я.
– В смысле?
– Не из тех, что отнимают у них хлеб. Вон, певички одна за другой снимаются безо всякого стыда. Не слыша проклятий режиссера, который лег под деньги родителя или кого еще… не задумываясь, сколько талантов банально бедствует.
– Ты же о бессовестных актрисах?
– И о них тоже. Эти на пару с певицами обворовывают. Одни хотят нас убедить, что талант передается по наследству, другие, что и половым путем.
– Как-как?! – Галина рассмеялась. – Ну, милая!.. интересный разговор у нас вышел! Вот так прогулка! – она отклонилась, уперев руку в бок.
Но выражение лица неожиданно изменилось:
– Я вообще поражена моим женским окружением последнее время. Раньше на вопрос: Вы из какого сериала?.. все отвечали: Из любого. А теперь окружение, виляя хвостом, пытается отскочить. А в сериале оставить одну меня! Ты ведь раньше так не думала! И Чеховым восхищалась, и Набоковым, и Малевичем. А Пелевин? А лапшевешатели всякие с «Историей российского государства»? Туда же? Вместе с грантами Сороса на ложь? – Возмущение Галины было непритворным. Женщина, склоненной спины которой не видел никто, а выдержке завидовал, сорвалась. – Я ведь все помню! Может, чего проспала? Метелица в светском образе, ты выскочила замуж и рассуждаешь, как мать Тереза, Полина и та… вон как развела.
Она замолкла на секунду. Досада от проявленной слабости мелькнула на лице.
– Кстати, про оперу… не пропускает ни одной премьеры… – Галина прищурилась, меняя тему. – А ведь «бестужевские курсы»… не про нее. Или усвоила другое? Как думаешь?
– Ой, Галь, я тебя умоляю! – подруга не заметила перемены. – По Бальзаку «счастливая женщина не ведет светского образа жизни»[30]. А уж он вольно трактовал порядочность.
– Уже счастливая? Или еще? – съязвила подруга. – Предлагаешь новое определение счастью?
– Гранты Сороса? – Толстова кивнула невпопад и задумалась. – Только отец лжи – дьявол.
– Ну, это-то понятно.
– А ты не завидуй. – Людмила вернулась в разговор.
– Кому? Полине? Одной из тех, кого я заставляю себя слушать?
– Моя фамилия в списке?
– Увы. Ты, подружка, кладезь. Порой такое узнаю… и самой блеснуть ворованным хочется. А у той даже в манерах щадящее воспитание. С книжкой не засыпала.
– А ты добавь: лицемерна и расчетлива, – Людмила усмехнулась и посмотрела в глаза соседке.
Галина недобро прищурилась:
– Ты о бревне? В собственном глазу? Спасибо за букетик в огород. А добавить «глупа» – забыла? Чего там околотками – прямо давай…
– А ты хочешь? – Толстова посерьезнела. – Так вот, я готова обсуждать манеры и потребности только одного