– Не слишком ли это скоро? – возразила она, стараясь скрыть свое волнение. – Я думала, что вы останетесь еще на некоторое время, чтобы, по крайней мере, привести в порядок дела вашего отца.
– Я уеду не надолго, – медленно произнес он, – и быть может, уже через несколько дней вернусь обратно.
Хотя он и не высказал прямо, что ему хочется уехать для того, чтобы не встречаться с ней, но ей показалось, что она угадала его намерение.
– Вы, вероятно, были бы довольны, если бы по возвращении нашли дом пустым, чтобы вы могли устроиться сообразно вашим вкусам.
– О нет, – поспешил возразить он. – Ведь это ваш дом. Как я вам уже говорил, он будет составлять часть наследства, принадлежащего вам по праву как вдове моего отца.
– А если я откажусь от него, – ее голос задрожал, – если я откажусь от всего, – каким холодным и недоступным казался он ей, – тогда вы вернете мне ваше уважение, тогда вы будете меня…
– Вы придаете моему мнению слишком большое значение, – прервал он ее, чтобы избежать нелюбезного ответа. – Я вас убедительно прошу не руководствоваться в своих поступках соображениями о том, как я на них посмотрю и что о них подумаю. Ваше положение вдовы моего отца ставит вас совершенно в такое положение, что я не считаю себя вправе выражать вам как одобрение, так и порицание.
Она не могла дольше скрывать своего страдания.
– Вы не считаете себя вправе выразить мне ваше участие, сочувствие, вашу любовь, наконец? Вы это хотите сказать?!
Слово было сказано и произвело неизгладимое впечатление – оба замолчали. Но потом оба вздохнули свободнее: она – потому что ей доставила облегчение возможность дать исход чувству, так долго таившемуся у нее в груди, он – потому что это давало ему повод приступить к объяснению.
– А если бы даже и так, – ответил он с видимым равнодушием, – то для нас это лучший исход. Я могу себе позволить питать нежные чувства только к своим родственникам и друзьям. Для меня не должно существовать больше счастья любви. В этой области я не имею права располагать своей судьбой.
Она посмотрела на него широко открытыми, испуганными глазами; в первый раз он почувствовал, что его тронула ее красота. Как смягчить удар, который должен был поразить ее? Как объяснить ей все, не оскорбив ее до глубины души?
С мрачным видом он вынул письмо своего отца и протянул ей.
– Что это? – воскликнула она. – Неужели новое несчастье?..
– Я не знаю, из каких ложных предположений исходил мой отец, – ответил он. – Это его последняя воля, выраженная им, как мы наверняка знаем, всего за несколько часов до смерти.
Она стала читать, бумага дрожала в ее руках, щеки побледнели, блеск глаз выдавал ее возбужденное состояние.
– Кто эта Натали Уэлвертон? – воскликнула она.
– Не знаю и никогда не слыхал ее имени раньше.
– Чужая, незнакомая, – с выражением бесконечного