Ну должно же хоть где-то, хоть в одной строчке содержаться доказательство заговора братьев Маламокко против городов лагуны!
«Тридцать бочек рыбного соуса и пятикратное количество тмина», – зачитывала она одно за другим, с каждым разом все тише и тише.
«Тысяча фунтов инжира, миндаля и оливок. Павлиньи перья из Тироса. Золотые фазаны…»
«Когда я вспоминаю последнюю ночь в твоих объятьях, у меня по щекам ручьем льются слезы…»
И только она собралась открыть последний свиток, как Бонус вырвал его у нее из рук.
– Достаточно! – крикнул он. – Это личные письма моего брата.
Мательда кусала губы, слезы сами собой навернулись на глаза. Ползая у ее ног, Бонус собирал разбросанные свитки пергамента и папируса, тут же становящиеся в его руках символом ее девичьей глупости и потери уважения к ней, а значит, к отцу и всей их семье.
– Ты слегка не в себе от событий прошлой ночи, детка, – услышала она голос отца. – Нельзя было приводить тебя сюда. Иди в свою комнату и отдохни.
Но нет, не на ту напали! Мательду нужно было скрутить, связать, засунуть кляп в рот – только в таком состоянии она могла позволить закрыть себя в комнате в то время, когда братья Маламокко продолжали плести свою паутину вокруг ее отца!
Оставалась только одна возможность доказать, что Рустико покушался на ее жизнь и хотел предать Риво Альто…
Мательда резко обернулась к чужестранцам:
– Вы видели, кто напал на меня ночью? Расскажите моему отцу, как выглядели эти два преступника!
Великан, которого звали Бьором, задумался. А когда собрался говорить, пожилой чужестранец положил руку ему на плечо и сказал что-то на непонятном языке.
Бьор посмотрел на Мательду и, потупив взор, словно извиняясь, промямлил:
– Ну… было слишком темно… я не знаю…
Теперь наступила очередь Мательды опустить руки.
– Но они… – Она попятилась. – Собирались убить меня… Рустико и Элиас… Я-то знаю.
Решимость, бурлившая в ее душе, просто рвалась из нее, как кровь из ран побежденного воина. Разве это она сеет здесь смуту?! Разве это она, а не шайка высокопоставленных проходимцев и предателей подвергает опасности ее отца?! Пусть думают что хотят! Но Рустико в зарослях бузины у стен дворца угрожал ей смертью, и она не забудет это никогда.
Слезы потекли из ее глаз, она ничего не могла с ними поделать. Но Мательда оставалась Мательдой.
– Прошу прощения. Пожалуйста, отец, прости меня за мое поведение. А также вы, Бонус.
Тот не ожидал. Его глаза выражали безграничное удивление, когда он посмотрел на нее снизу вверх, все еще собирая письма. «Ах, как удобно! – подумала в этот момент Мательда. – Моя нога со всего размаху так точно впечатается в твою мерзкую физиономию!»
– Потеря сознания помутила мой разум, – продолжила она. – Наверное, мне показалось, что у злодеев были знакомые лица. Ну конечно же, я ошиблась, теперь-то я понимаю! Разве могло