Запреты сильно осложняли жизнь еврейского населения в России. Правда, в императорских и правительственных указах имелись исключения для отдельных категорий граждан и представителей разных профессий, скажем, для купцов, фабрикантов или типографских наборщиков. Но в целом картина была удручающей, годами велась борьба за отмену позорного запрета, и вот наконец барьеры убраны.
«Расширение географии» Утёсов, к тому времени имевший «широкую известность в узких кругах», почувствовал сразу – уже в марте он получил приглашение в Москву: выступать в кабаре при ресторане «Эрмитаж», в котором работал знаменитый повар француз Люсьен Оливье (1838–1883), подаривший свою фамилию салату, с годами ставшему неотъемлемым спутником торжественных застолий советских людей. (Правда, наши хозяйки готовят некую модификацию салата. В оригинальном рецепте никакой варёной колбасы или курицы не предусмотрено – только рябчик). Ресторан помещался на Трубной площади, сейчас там разместился театр «Школа современной пьесы». (Кстати, сегодня им руководит одессит И. Райхельгауз).
Кабаре находилось в саду, позади ресторана. Утёсов выступал там со своим одесским, хорошо проверенным репертуаром: куплетами, рассказами, монологами. Особым успехом у зрителей пользовалась сценка «Как в Одессе оркестры играют на свадьбах». Её изюминка заключалась в том, что Леонид Осипович имитировал голосом музыкальные инструменты, которые подбираются при формировании свадебного оркестра. Чтобы показать товар лицом, музыканты при этом стараются импровизировать. Возможно, этот номер был первым маленьким шажком на пути создания утёсовского джаза.
Московская публика принимала одесского артиста без особого восторга. Сдержанным жителям средней полосы иной раз трудно понять экзальтированный, излишне склонный к восторгам по любому поводу темперамент южан, их зацикленность на бытовых проблемах, нарочито исковерканный язык.
Через месяц Леонида Осиповича пригласили в программу театра П. П. Струйского, находящемся по тогдашним меркам на отшибе – в помещении нынешнего филиала Малого театра на Большой Ордынке, 69. Там его принимали ещё прохладнее. Зал заполняли мещане и рабочие Замоскворечья, которым нелегко понять своеобразный характер одесского сапожника или биндюжника.
В конце концов Утёсова охватил