Города многочленной семьею
Улеглися на злачных его берегах;
Блещут синие воды Мерида;
Пирамида, еще пирамида,
И еще, и еще… на широких стопах
Опершись, поднялися высоко;
Обелисков идет непрерывная цепь;
Полногрудые сфинксы раскинулись, в степь
Устремляя гранитное око…
Но не то предстало теперь моим изумленным очам. Правда, я видел Нил, серой змеей извивавшийся вдоль уступов Мокаттама; видел пирамиды, много пирамид, видел гигантский, полузанесенный сыпучими песками Сахары массив «Великого Сфинкса»; но обелисков уже не видел – то, что пощадило время, расхитили алчность и наука: первая – для наживы и тщеславия, последняя – чтоб сберечь от всепожирающего Хроноса.
Около меня на квадратной площадке Хеопса полукругом сидели босоногие арабы – мои проводники и мучители. Заметив мое молчание, молчали и они, не понимая смутной тревоги, которая отражалась на моем лице при виде великой исторической могилы, какую представляет собою «поле пирамид», в особенности же то, что называют развалинами Мемфиса.
Я раскрыл свою записную книжку, и глаза мои остановились на выписках из «Истории фараонов» Бругша-бея.
«Ныне от многославимого города, – читал я, – остались только груды развалин разбитых колонн, жертвенных камней и скульптур, некогда принадлежащих святилищам Мемфиса, да еще ряды далеко тянущихся курганов с обломками, из которых, как привидения, выглядывают на свет божий разрушенные палаты и комнаты бывших жилых строений.
Кто отправляется в Мемфис с надеждой увидеть местность, которой развалины сами по себе достойны той славы, которой пользовался знаменитый мировой город на берегах Нила, – говорит далее Бругш-бей, – тот жестоко будет разочарован взглядом на незначительные остатки старины. Только умственный взор может вызвать из прошедшего Мемфис во всем его величии и великолепии, и, только имея это в виду, можно предпринимать поездку, которую можно назвать паломническою, к гробницам древней царской столицы, к тому месту, где некогда возвышалось знаменитое святилище божественного зодчего вселенной – Пта, где ныне пальмовый лес и обширное, феллахами обрабатываемое поле вблизи арабского селения Мит-Рахине».
Моя поездка в Египет была тем же «паломничеством» – паломничеством к гробницам чудес дивной страны фараонов.
Созерцая «поле пирамид» с высоты Хеопса, я прочел и выписку из Абдул-Латифа, арабского врача, посетившего развалины Мемфиса в XIII веке. Не те тогда были эти развалины!
«Несмотря на значительное пространство, занимаемое этим городом, – говорит умный араб, – и несмотря на высокую древность его, несмотря на менявшиеся формы разных владычеств, под игом которых эти формы должны были гнуться в течение времен, и хотя самые разнообразные народы употребляли все возможное, чтобы уничтожить город до основания, стирая всякие следы прошедшего, уничтожая всякие малейшие остатки, растаскивая камни и части зданий, разрушая строения и разбивая изображения, их украшающие, несмотря, наконец, на работу самого времени, понемногу уничтожавшего город в течение четырех тысяч лет, несмотря, говорим мы, на множество причин, способствовавших разрушению, – развалины Мемфиса представляют, однако, глазам наблюдателя соединение таких чудных произведений искусства, которые приводят ум в смущение и для описания которых самый красноречивый человек не находит слов. Чем более на город этот смотришь, тем более растет удивление, и всякий новый взгляд, брошенный на его остатки, все более и более заставляет приходить в восхищение. Только что он вызовет новое представление в душе на него смотрящего, как новое сильное впечатление овладевает зрителем, и едва только начинаешь думать, что ознакомился совершенно с ним, как начинаешь в ту же минуту чувствовать, что то, что узнал, далеко не соответствует истине».
Все, что я успел прочитать о Египте перед отправлением в эту страну чудодейственного Нила, в страну пирамид, сфинксов и обелисков, все, что впитала в себя моя память почти с детских лет о фараонах и их деяниях, о многолюдных, стовратных городах, существовавших уже тогда, когда не было на земле не только Афин, Спарты и Рима, но даже Трои и Вавилона, – все это, казалось, вставало теперь в моем возбужденном воображении и подавляло одним лишь представлением о такой изумительной древности, о которой не подозревал даже тот, кто оставил нам сказание о сотворении мира и о дальнейших судьбах земли и ее обитателей.
Вот из истории этой-то страны чудес и будут следовать мои рассказы, в которых я не стану держаться хронологического порядка, а буду излагать их так, как они возникали в моей памяти и в моем воображении, напитанном дивной историей пирамид. История Египта – вся на камнях: испещренные иероглифами стены храмов, пирамиды, обелиски, стелы (каменные плиты – памятные камни), саркофаги, гробницы, сфинксы, начертания на скалах – только они и говорят о прошлом Египта, да немного – папирусы. Оттого я и назвал свои египетские рассказы «Говор камней».
Таким образом, первый мой рассказ будет относиться ко времени построения пирамиды Хеопса,