Лейтенант Хорнблауэр. Сесил Форестер

Робертс. В голосе его звучала важность – то ли он отыгрывался таким образом за неведение, то ли, став вторым по старшинству, острее ощутил свою значимость. – Если бы мистер Бакленд и доверил мне их содержимое, я все равно ничего не смог бы вам сообщить.

      – Верно, – согласился Карберри.

      – А как это воспринял капитан? – спросил Ломакс.

      – Бедняга! – Теперь, когда все взгляды устремились на него, Клайв раздулся от важности. – Похоже, он принял нас за исчадия ада. Вы бы видели, как он сжался, когда мы вошли. Эти болезненные страхи становятся все острее.

      Клайв ждал, что его попросят говорить дальше, и, хотя таковой просьбы не последовало, продолжил рассказ:

      – Нам надо было найти ключи от стола. Можно было подумать, мы собираемся перерезать ему горло, так он плакал и пытался спрятаться. Все горести мира – все страхи ада – мучают этого несчастного.

      – Но ключ-то вы нашли? – перебил его Ломакс.

      – Нашли. И открыли стол.

      – И что дальше?

      – Мистер Бакленд нашел приказы. Обычный полотняный пакет с адмиралтейской печатью. Пакет был уже вскрыт.

      – Естественно, – сказал Ломакс. – И что потом?

      – А теперь, я полагаю, – продолжал Клайв, чувствуя общее напряжение, – он их читает.

      – А мы так ничего и не знаем.

      Все разочарованно замолчали.

      – Господи! – воскликнул Карберри. – Мы воюем с девяносто третьего. Почти десять лет. И вы хотите знать, что вас ждет?! Сегодня Вест-Индия – завтра Галлифакс. Мы исполняем приказы. Руль под ветер – отдавай и выбирай. Может – угостят картечью, может – шампанским с захваченного флагмана. Наше дело маленькое. Мы зарабатываем свои четыре шиллинга в день, независимо от погоды.

      – Мистер Карберри! – послышалось снизу. – Мистер Бакленд зовет мистера Карберри.

      – Господи! – повторил Карберри.

      – Теперь вы сможете отработать свои четыре шиллинга в день, – сказал Ломакс.

      Замечание адресовалось удаляющейся спине Карберри, который уже сбегал вниз.

      – Сейчас мы будем менять курс, – сказал Смит. – Спорю на недельное жалованье.

      – Дураков нет, – ответил Робертс.

      В предстоящем можно было не сомневаться, ибо Карберри, штурман, отвечал на корабле за навигацию.

      Наступила ночь, и лица говорящих были неразличимы в темноте, хотя на западе еще алела узкая полоса и бледная красноватая дорожка пролегла по черной воде к «Славе». Зажгли нактоузные огни; самые яркие звезды уже проступили на черном небе. Верхушки мачт, казалось, задевали их, покачиваясь вместе с кораблем, бесконечно высоко над головами. Пробил судовой колокол, но офицеры не собирались расходиться. Нетерпение росло. Вот Бакленд и Карберри поднялись по трапу. Остальные собрались на другой стороне шканцев, освобождая им место.