В шесть тридцать восемь отворилась дверь, и в комнату вошел человек среднего роста. Лоб человека казался излишне большим из-за широкой залысины, придавая человеку некоторое сходство с Лениным. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Вошедший быстро прошел к свободному креслу на торце стола, но садиться не стал, а оперся руками о край стола и быстро оглядел собравшихся.
– Прошу простить, – начал он низким голосом, – за ранний подъем, того требуют обстоятельства. Прежде всего, позвольте представиться самому и представить вас друг другу. Меня зовут Ефим Петрович Варежкин, я первый заместитель начальника Службы Безопасности.
Варежкин переждал несколько секунд, давая возможность оценить уровень важности своей персоны, а значит и дела, и посмотрел на старика с бородкой.
– Это профессор Оренбургского университета, историк Марк Исидорович Осадчий. Рядом с ним сидит Валерий Андреевич Павлов, руководитель проекта особой важности, в некотором роде виновник торжества. Напротив меня находится следователь по особо важным делам Самарской прокуратуры Польшаков Олег Ефремович, и последний – Евтушенко Евгений Григорьевич, оперуполномоченный Белобородовского района города Оренбурга. Если по ходу моего рассказа будут возникать вопросы, прошу задавать их сразу, мне так легче работать.
– Когда все это закончится? – немедленно спросил Осадчий. Голос у него был резкий, скрипучий, неприятный. – В восемь тридцать у меня лекция, и я бы очень хотел успеть.
– Боюсь, что не скоро, – покачал головой Варежкин.
– Это возмутительно, – нахохлился профессор. – Два месяца я просил местный музей передать мне экспонаты наших могильников, и вот когда разрешение получено, меня срочно вызывают на это… собрание или заседание. Почему именно сегодня?! Завтра я должен вернуть экспонаты в музей!
– Все неприятности происходят в самую неприятную минуту, профессор, – попробовал разрядить обстановку шуткой Варежкин, но старик продолжал ершиться.
– Почему вы не поинтересовались, у кого из нашего университета сегодня окна?! Мы бы просмотрели график…
– Боюсь, что на дискуссии у нас нет времени, – прервал профессора Варежкин. – Могу лишь принести вам свои извинения.
– Извиняйтесь перед студентами, – буркнул Осадчий и демонстративно отвернулся к окну.
– Сегодня ночью в Оренбурге, три часа назад, – ровным голосом после паузы продолжил Варежкин, – злоумышленник проник на территорию объекта особой важности, убил сторожа, отключил сигнализацию и совершил определенное действие, которое свидетельствует, что он знал о секретном объекте если не все, то почти все. Совершив преступление, преступник, – в этом месте Варежкин замялся на несколько секунд, подбирая формулировку, – скажем так, скрылся. Теперь относительно самого объекта особой важности. Думаю, будет лучше, если о нем расскажет его руководитель. Пожалуйста, Валерий Андреевич, вам слово.
Павлов прокашлялся.
– До сих пор не могу успокоиться, прийти в себя, – глухим голосом начал он, – все так неожиданно, это ЧП. Вот рубашку эту дурацкую второпях надел, да… Если вкратце, то наше КБ сумело построить… машину времени.
Осадчий недоверчиво хмыкнул и снова повернулся к окну. Павлов болезненно воспринял выпад, сбился с мысли, нервно потер переносицу и продолжил:
– Честно говоря, даже мы, ее создатели, не представляем себе механизм работы машины во всем объеме. Но в науке такое положение сплошь и рядом. Мы часто используем процесс, не зная всех причинно-следственных связей, да… Если о теоретической базе, то за основу была принята теория Хроноса-времени, как огромной реки. В этой реке вместе с течением плывем мы. Скорость течения велика, а наши силы слабы, поэтому мы не можем преодолеть его силу и изменить свое местоположение в реке, то есть мы живем в настоящем. Но вот представьте себе, что ветер срывает с вашей головы шапку и бросает назад. Предмет попал в прошлое. Примерно так действует наша машина, она кидает объекты назад в прошлое.
– А будущее? – спросил Польшаков.
– С будущим сложнее. Понимаете, мы же не ветер, чтобы бросить предмет абы куда. Переместить объект вперед или назад по временной шкале одинаково возможно. Проблема в том, чтобы он не оказался в стене дома, над вулканом или перед грузовиком на автостраде. Поэтому в прошлом мы наметили несколько крупных объектов, местоположение и описание которых нам досконально известно и кидаем предметы в них или рядом с ними. А в будущем мы таких мест не знаем, ведь обычный дом могут перестроить, снести…
– Продолжайте, – сказал Варежкин и взглянул на часы.
– Да-да, – заторопился Павлов. – Как я уже говорил, мы научились бросать, мы используем именно этот термин, предметы в прошлое. Лет на пятьсот, более глубокое время требует детальных проработок. Сначала бросали неживые объекты, потом собак, кошек.
– Людей? – спросил Польшаков.
– Людей – нет, ведь