Дозорного не оставили: даже Фродо ничего не опасался – они ведь были в Хоббитании! Костер стал грудой пепла, и кой-какие звери явились поглядеть на спящих. Лис, который случайно пробегал мимо, замер и принюхался.
– Хоббиты! – сказал он сам себе. – Вот тебе на! Дела кругом, слышно, чудные, но чтоб хоббит спал в лесу под деревом – да не один, а целых три! Не-ет, тут что-то кроется.
Настало тусклое, сырое утро. Фродо проснулся первым и, охая, щупал спину, чуть не насквозь продырявленную еловым корнем, а шея и вовсе не ворочалась. «Ну и прогулочка! Что бы мне было спокойно поехать? – думал он, как ему обычно думалось в начале всякого похода. – А на моих любимых перинах спят теперь Лякошель-Торбинсы! Им бы на еловых корнях поспать». Он потянулся.
– Хоббиты, подъем! – крикнул он. – Смотрите, что за утро!
– А что за утро? – спросил Пин, одним глазом выглядывая из-под одеяла. – Сэм! Завтрак чтоб был готов к полдесятого! Умывальную воду разогрел?
Сэм вскочил, как встрепанный, и мутно огляделся.
– Нет, сударь, не разогрел, сударь! – выговорил он спросонья.
Фродо сорвал с Пина одеяло, пихнул его раз-другой и ушел на опушку. На восточном краю неба красный солнечный диск показался над волнистым покровом тумана. Деревья в червонно-золотом осеннем убранстве, казалось, уплывали в туманное море. Внизу слева дорога круто уходила в овраг и там исчезала.
Когда он вернулся, Сэм с Пином уже развели костер.
– Воду! – заорал Пин. – Где вода?
– Я воду в карманах не ношу, – сказал Фродо.
– А мы думали, ты пошел за водой, – огорчился Пин, раскладывая еду и расставляя кружки. – Хоть теперь-то сходи.
– Вместе с тобой, – сказал Фродо. – И фляжки тоже не мешает прихватить.
Под горой шумел ручей. Они наполнили фляжки и походный котелок под струей водопадика с уступа серого камня в хоббитский рост. Вода была ледяная; они умывались, пыхтя и отфыркиваясь.
Не спеша позавтракали, старательно упаковали мешки и снялись в одиннадцатом часу; день выдался ясный, и солнце пригревало все горячее. Спустились напрямик, перешли ручей, клокотавший в трубе под дорожной насыпью, а там опять вверх-вниз по склонам, и так от холма к холму; их мешки с плащами, одеялами, флягами, съестным припасом и прочей поклажей, казалось, тяжелели с каждым шагом. Скоро они притомились и запарились, а дорога все петляла, вползала на холмы и снова ныряла вниз, но потом обернулась плавным спуском в широкую долину. Перед ними простерлось редколесье, сливавшееся вдалеке с бурой стеною деревьев. Вот он, Лесной Угол, а за ним и река Брендидуим. Ох как еще далеко; а дорога вилась и вилась нескончаемой бечевой.
– Дорога