И во все роды, в будущие веки,
К навечной похвале нам учиниться,
На славу нам и на помин душ наших.
Пожарский
Пойдемте с Богом!
Войско трогается.
Народ. Прощайте, Божьи воины! Помоги вам Господь! Вы за нас страдальцы, а мы за вас богомольцы.
Глава IV
Ангелам своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих.
Первые шаги нижегородского ополчения были для него настоящим торжеством. Везде встречали его с истинной радостью и сочувствием, доставляя казну на подмогу и собирая ратных людей из окрестных мест. Так оно двигалось из города в город вверх по Волге и прошло Балахну, Юрьевец, Решму, Кинешму, Кострому и пришло к Ярославлю еще по зимнему пути.
В Балахне к нижегородцам пристали балахнинцы и толпа дворян и детей боярских, разогнанных из-под Москвы, под начальством Матвея Плещеева. Из Балахны усиленное свежими силами ополчение выступило в Юрьевец; здесь к нему пристали юрьевецкие татары, которым дали жалованье. Из Юрьевца ополчение перешло в Решму. Тут оно было встречено посланцами из Владимира, от воеводы Артемия Измайлова, давнишнего друга Дмитрия Михайловича Пожарского. Он извещал, что Заруцкий и Трубецкой с казачьим полчищем, стоящим под Москвой, целовали крест вору, который в Пскове назвался царем Дмитрием. Вслед за этими посланцами явились посланцы от самих подмосковных предводителей. «Мы прельстились, – писали Трубецкой и Заруцкий, – мы целовали крест на том, чтобы всем православным христианам быть в единогласии. Идите под Москву, не опасайтесь». Эту грамоту Пожарский велел прочитать всему своему ополчению, и через посланных был дан такой ответ: «Мы никакого развращения и опасения не имеем; идем под Москву вам в помощь, на очищение Московская государства». Пожарский и Минин не поверили, правда, казацкому раскаянию, у них было твердо положено не соединяться с казаками; однако, не желая преждевременно раздражать их, они дали Заруцкому и Трубецкому такой успокоительный ответ. Из Решмы ополчение пришло в Кинешму. Здесь также оно было принято с радостью и получило подмогу казной. Дав отдохнуть войску несколько времени в Кинешме, Пожарский пошел в Кострому, где ожидал его иной прием. Костромским воеводой был Иван Шереметев. Его считали одним из виновников гибели Ляпунова. Теперь он был поставлен на воеводство московскими боярами. Следуя их увещательным грамотам, убеждавшим остаться в повиновении Владиславу, он не пускал в город ополчение и намеревался отбиваться от него силой. Но у костромичей было мало охоты стоять за польское дело; многие из них вышли навстречу к Пожарскому и Минину, прося их прибыть в город и обещая стоять с ними заодно.
Пожарский подвинул свое войско к костромским посадам. Тогда костромичи, оставшиеся в городе, разделились: одни держались приказаний своего воеводы, другие кричали, что он изменник, и переходили к Пожарскому. Последняя партия была многочисленнее. Она бросилась на воеводский двор, низложила Шереметева и чуть не убила его; его спас от разъяренной толпы князь Пожарский.
Пожарский и Минин вошли в Кострому, взяли с костромичей казны на подмогу и назначили им воеводой вместо Шереметева князя