– Ну, в таком случае благородный Кричтон убедится, что я не льстец, – возразил шут. – Каждый знает, что я не из числа тех, которые за спиной говорят правду, а в глаза льстят. Пьер Бурдель, я скажу тебе кое-что на ухо. Ты носишь на полукафтане цвета твоей дамы и на шее ее портрет, но в ее сердце живет образ другого, а не твой. Прими совет дурака, забудь ее.
Брантом покраснел от гнева, но Шико с упорным ожесточением слепня продолжал:
– Такой сведущий историк, как вы, конечно, не забыли предания о прекрасной королеве, основательнице этого древнего здания, вход которого украшен ее статуей. Вы помните, как она улыбалась ученику Буридану и как в принадлежавшей ей роще на Сене она… но я вижу, вы припоминаете эту историю. Мне кажется, у нас найдется нечто подходящее к этой легенде. Впрочем, Жанна Наваррская была ни более ни менее как ветреная кокетка, игравшая плохие штуки со своими любовниками. Бедный Буридан мог бы пообдумать свой всем известный софизм, когда увидел себя в опасности быть поглощенным волнами реки, протекавшей под окнами его любовницы. (Жанна приказала зашить его в мешок и бросить в реку). Кажется, так передает легенда? Ха-ха!
И, разразившись громким смехом, шут убежал под защиту виконта Жуайеза.
– Хорошо, что я тебя нашел, кузен д’Арк, – сказал он. – Наш милейший Анрио очень нуждался в тебе на Сен-Жерменской ярмарке. Если бы ты и д’Эпернон были около него, нанесенное ему оскорбление не прошло бы безнаказанным.
– Какое оскорбление нанесли его величеству? – с живостью спросил виконт Жуайез. – Расскажи мне, чтобы я мог отомстить за него!
– Теперь не время, – отвечал Шико, – я тебе расскажу потом, когда твоя свита будет у подъезда. Виновники оскорбления – эти невежи студенты, изучившие придворные моды лучше, чем свои уроки, и шеи которых обернуты листами, вырванными из учебников, как вы сами видите.
– Понимаю, – возразил Жуайез, – дерзкая выдумка Гизов или их приверженцев; я бы размозжил череп этим бездельникам, если бы не было безумием заниматься марионетками, когда надо добраться до самого шарлатана.
– Наш Анрио думал иначе, – продолжал шут, – когда услышал вопль этих негодяев «По шее узнается теленок!».
– Черт возьми! – воскликнул Жуайез. – Сюда! Господин Ларшан! Приведите мою роту стрелков, дайте мне лошадь! На коня, д’Эпернон! Позови своих сорок пять[39]. Мы разгоним эту сволочь, мы свяжем их по рукам и по ногам и будем пороть до самых костей; мы их всех перерубим, если они вздумают сопротивляться. На лошадей, говорю вам!
– Успокойся, Жуайез, – возразил тихим голосом д’Эпернон, удерживая виконта. – Ты навлечешь на себя немилость его величества, затеяв ссору с университетом, и своей опрометчивостью очень обрадуешь Гиза и лигистов. Время для возмездия еще не пришло. Мы найдем более верные способы к отмщению.
– Как бы хотелось мне растоптать всю эту сволочь