18 июня состояние короля заметно ухудшилось. Рядом постоянно находился архиепископ Кентерберийский, пытаясь утешить его душу молитвами. Нельзя сказать, что святые слова не нашли в душе короля благодатную почву; многие годы его величество был глубоко верующим. «В молодости, насколько я помню, – объяснил он как-то на банкете, – я верил только в удовольствия и развлечения – и ни во что больше. Но однажды в море я попал в шторм и, пораженный величием глубины, уверовал. И с тех пор остаюсь истинным христианином». В этот день была годовщина битвы при Ватерлоо, и умирающий об этом не забыл. Он счастлив, сказал он, что дожил до этого дня и уже никогда не увидит заката. «Я надеюсь, что его величество увидит еще немало закатов», – сказал доктор Чемберс. «О! Это совсем не то, совсем не то», – последовал ответ. Ему довелось пережить еще один закат, и умер он рано поутру на следующий день. Случилось это 20 июня 1837 года.
Когда все кончилось, архиепископ и главный камергер заказали экипаж и во весь опор помчались из Виндзора в Кенсингтон. Во дворец они прибыли к пяти часам и лишь с большим трудом добились аудиенции. В шесть герцогиня разбудила дочь и сообщила, что прибыли архиепископ Кентерберийский и лорд Конингхем и хотят ее видеть. Та поднялась с постели, надела халат и вышла без сопровождения в зал, где ее ожидали посланцы. Лорд Конингхем, преклонив колени, официально объявил о смерти короля; архиепископ добавил некоторые подробности происшедшего. Видя перед собой склонившихся и смущенно лепечущих сановников, она поняла, что стала королевой Англии. «Раз уж Провидению угодно даровать мне такое положение, – записала она в тот день в дневнике, – я сделаю все возможное, чтобы выполнить свой долг перед отечеством; я очень молода и во многом, хоть и не во всем, неопытна, но я уверена, что очень немногие имеют такую же добрую волю и желание исполнить то, что должно быть исполнено». Однако времени на решения и размышления практически не оставалось. Дела навалились сразу же. К завтраку вышел Стокмар и дал ей хороший совет. Она написала письмо своему дяде Леопольду и краткую записку сестре Феодоре. Тут же пришло письмо от первого министра лорда Мельбурна, предупреждающее о его скором приезде. Он прибыл в девять во всех регалиях и поцеловал ей руку. Она приняла его наедине и повторила урок, несомненно, преподанный ей верным Стокмаром за завтраком: «Я давно решила оставить вашу светлость и остальных министров во главе всех дел»; после чего лорд Мельбурн еще раз поцеловал ей руку и вскоре после этого удалился. Затем она написала письмо королеве Аделаиде, в котором выразила свои соболезнования. В одиннадцать она снова приняла лорда Мельбурна, а в полдвенадцатого спустилась в красный зал, чтобы возглавить свой первый совет. Великое собрание лордов и аристократов, епископов, генералов и государственных министров увидело, как распахнулись двери и очень маленькая и тонкая девушка в строгом траурном одеянии вошла в зал и с необычайным достоинством и грацией направилась