– Что ж, и прекрасно, если только через поцелуй вы поладите друг с другом! – Брабанте удивился – так издалека его привели сюда, только чтобы показать ему, как целуют его дочь. – Но кто вы, господин военный, – я вижу у вас шпагу и потому так называю… впрочем, нынче всякий носит шпагу… так уж заведено. Нельзя, право, и отличить дворянина от простолюдина, другой раз не знаешь, с кем говоришь… А прежде этого не бывало – простого так сразу видно, благородный сам себя выказывает.
– Так как вы хотите знать, кто я, – отвечал Марильяк, – то скажу вам, что меня зовут Марильяком.
– Марильяк… кавалер де Марильяк! Племянник маршала, так? О, я хорошо знал вашего дядю, сударь, правда, познакомился с ним уже в то время, когда он умер. Я, изволите знать, долго держал его голову в своих руках, потому что снимал с него слепок… Мастер Гонен мне не раз доставлял такую работу.
Гонен был когда-то известнейший в Париже шарлатан, простой народ называл его именем кардинала Ришелье.
– Здесь дело вовсе не в моем дяде! – отвечал Марильяк с некоторой важностью.
– Довольно, понимаю, – продолжал Брабанте, подходя с ласковым и почтительным видом к молодому дворянину; потом, мигнув глазом и сделав знак, что понимает, в чем дело, прибавил, понизив голос: – Речь идет о Жанне – понимаю. Она вам по вкусу? Тем лучше, господин кавалер! Гм, понимаю… Это можно устроить…
В удивлении и досаде, Марильяк сделал несколько шагов назад. А девушка, выслушав этот разговор, клонившийся к ее бесчестью, и не видя себе защиты со стороны того, на кого надеялась, не стала более предаваться отчаянию – решительная мысль блеснула у нее в голове. Совершенно спокойно она поправила волосы, привела в порядок весь свой туалет, поклонилась отцу, потом Лесюёру, сказала им «прощайте!» и вышла.
Это прощание было серьезным: несколько месяцев никто о ней ничего не слыхал и не знал, где она.
Глава VI. Церковный образ
Но что же было предметом тех мечтаний, которые вчера на Новом мосту, среди толпы народа, а сегодня возле Жанны, в мастерской занимали живописца Лесюёра, такого задумчивого, по словам мадам Кормье, уже почти месяц?
В начале нашего повествования говорилось, что Людовик XIII во время первого своего посещения Благовещенского монастыря пожертвовал большую сумму на увеличение и улучшение часовни Святой Марии при монастыре.
По окончании работ настоятельница монастыря Елена-Анжелика Люилье намеревалась поручить Симону Вуэ, первому живописцу короля, написать образ Пресвятой Богородицы для украшения монастырской церкви. Но, несмотря на новый способ скорого рисования, который он применял в своих произведениях живописи, Вуэ, обремененный работами в Сен-Жермен и Фонтенбло, имея под своим надзором школу живописи, давая уроки рисования сухими красками почти всему двору, с тех пор как сам король стал брать у него уроки, вынужден был отказать настоятельнице; он объявил, что эту работу могут выполнить вместо него знаменитые