Громадная зала сияла огнями; толпа вела еще себя сдержанно. Ложи были полны аристократией и богатой буржуазией; все дамы были в обыкновенных бальных туалетах, лица некоторых были прикрыты полумасками. Только королевская ложа оставалась еще пустой, однако привлекала к себе всеобщее внимание публики. Кой-где в зале танцевали уже под звуки оркестра, примостившегося в глубине сцены, которая сливалась с залой.
Вдруг гул и гам толпы как бы опали. В королевской ложе появились два служителя в придворных ливреях и раскинули по барьеру величественной ложи штофный ковер, в середине которого был вышит золотом бурбонский герб.
Это обозначало, что ее величество королева соблаговолит появиться в маскараде, дабы выразить благоволение своим подданным. Это означало также, что ее величество желала дать понять своим подданным, что опасность еще далека, а может быть, и устранена даже. Во всяком случае, королева подавала пример совершенной бодрости и спокойствия духа…
Ну а если опасности нет, если спокойна королева, чего же подданным беспокоиться? Отчего же и не повеселиться как следует? И плотно сгустившаяся толпа отдалась сплошному веселью.
В глубине зала, прислонясь к стене, стоял высокий, отлично сложенный мужчина в костюме калабрийского бандита: черный бархатный с серебряными пуговицами казакин; за широкий красный кушак заткнут большой кинжал; из-под остроконечной широкополой шляпы спадают на широкий белый воротник черные кудри. Лицо его было скрыто черной маской, в ее отверстия глядели черные, лучистые молодые глаза. Он ни на кого не обращал внимания и, кажется, не ощущал, что им почти все интересовались.
– Да это просто атаман какой-то шайки кардинала Руффо, – замечали одни.
– У него, кроме лица, ровно ничего не замаскировано, – говорили другие.
К нему приставали хорошенькие женщины; он старался отделываться от них вежливостями.
– Милая девочка, еще слишком рано. Приходите позднее, я буду рад всех вас перецеловать.
Вскоре публика подметила другого калабрийского разбойника. Только тот был массивен и одет чуть ли не