Салтычиха. Иван Кондратьев

и дворовых людей. Заговор Цыклера и Соковнина, полагавших свои надежды на содействие стрельцов, побудил Петра в 1697 году окончательно уничтожить влияние стрельцов. Окончив дело заговорщиков казнями и ссылками, Петр, отъезжая за границу, поручил Москву и наблюдение за тишиной и безопасностью столицы князю Федору Юрьевичу Ромодановскому, главному начальнику отборных солдатских полков, Преображенского и Семеновского. Таким образом, стрельцов заменили преображенцы и семеновцы, а полицейский суд и расправа от Стрелецкого приказа перешли уж преимущественно на Потешный двор в Кремле, устроенный царем Алексеем Михайловичем. Здесь-то, на этом Потешном дворе, знаменитый князь Ромодановский начал именем великого государя чинить суд и расправу, тут же он привык к будущей своей деятельности в Преображенском, и тут же им наказано было употреблять в драках и других уголовных событиях, как было и прежде, крик «караул!», а в крайних и опасных случаях, вроде, например, бунта или заговора, возглас «ясаком промышляй! ясак хован!». Долго еще потом бестолковому «ясаку» суждено было быть единственным криком, зовущим на помощь при необыкновенных событиях, а «караул» дожил даже и до наших дней, и едва ли когда русский человек отрешится от своего «караула» – «караул» при безобразиях так же необходим русскому человеку, как щи и каша! Для него это тоже своего рода пища.

      Усложнившиеся события политических смут и неурядиц вынудили Петра Великого заменить «ясака» «словом и делом». «Слово и дело» быстро вошло во всеобщее употребление, и этими словами, как мы уже говорили, много начали злоупотреблять.

      Смерть Петра не уничтожила странного возгласа, и он вместе с Канцелярией тайных розыскных дел просуществовал до 1762 года. В этом году император Петр III Федорович указами от 17 и 21 февраля уничтожил и страшное «слово и дело», и ненавистную народу Канцелярию тайных розыскных дел, руководствуясь в этом случае примером своей тетки, императрицы Елизаветы Петровны, которая незадолго перед тем уничтожила смертную казнь за обыкновенные преступления.

      Так кануло в вечность ужасное выражение «слово и дело»…

      Глава Х

      Проклятая

      В 1740 году, в году, когда происходит действие нашего повествования, «слово и дело» было еще в полной своей силе. Мнительная, болезненная императрица Анна Иоанновна и вместе с нею суровый курляндский герцог Бирон не находили нужным уничтожать его, да и время было такое, что от всех можно было ожидать всего – мрачное, тяжелое, беспокойное было время.

      Можно же себе представить, как велик был испуг Ионы Маркианыча, когда преображенец крикнул «слово и дело!».

      – Слово и дело! – повторил он еще раз, и с каким-то несвойственным ему озлоблением поволок Иону Маркианыча к двери, решив отдать его в руки правосудия.

      Иона Маркианыч заголосил, и заголосил так, что Ироида Яковлевна пришла в ужас не менее самого Ионы Маркианыча и схватила мужа за руку.

      – Опомнись! – крикнула она. – Чтой-то ты городишь такое, бестолковый?