– Они потерялись, а мы ждем час, второй, третий… – начал оробевший воин. – Разожгли костер.
– Великаны? – перебил Магеллан.
– Почему великаны? – возразил солдат. – Они сбежали, а Васко с Леоном пошел за ними.
– Зачем?
– Деревню поглядеть.
– Вы нашли дома? – изумился Фернандо.
– Ничего там нет, одни холмы.
– Не понимаю, – оборвал адмирал. – Давай по порядку, с того момента, когда вы отправились на разведку. Взяли курс?
– На север вдоль океана. Прошли три лиги.
– Две, – уточнил Васко. Прислужники врача приподняли его и уложили на ворох одежды. Говорить ему было тяжело, он лишь дополнял подробности.
С трудом восстановили сцену встречи. Описания туземцев были противоречивыми. Новые свидетели не помогли. Все же в основном показания сходились: встретили высоких крепких людей без враждебных намерений. Желтых бляшек на одежде солдаты не заметили. Разве можно что-нибудь разглядеть с расстояния в сотню шагов?
Ударил колокол с «Консепсьона», сзывавший народ на работу. Ослабевший корабль спешил доползти до ровной площадки, где его ждали лекари со скребками, чтобы очистить от паразитов. «Бум-бум…» – слабо раскатилось эхо по округе. Внизу у воды матросы разбирали канаты, выстраивались в команды. Голос боцмана разорвал ожидание: «Тяни – раз!». «Ох!» – ответила вздохом толпа, судорожно дернула по каткам тридцатипятиметровый корпус. Бревна врезались в песок, заскрипели, завизжали, пропустили на шаг тяжелую ношу. «Тяни – два!» – кричал Акуриу, суетился у веревок, размахивал руками, топал ногой. «Ох!» – отползли «сороконожки», изогнулись, оставили позади борозды вспаханного каблуками грунта. Широкая дорога с вмятыми в землю искореженными бревнами уходила от воды.
К обеду главная работа закончилась. Подпертая с двух сторон толстыми досками, каравелла стояла на стапеле. Чистильщики насажанными на древки копей широкими стальными ножами оскоблили бока, срезали траву и моллюсков. Пахло гнилью, сыростью, йодом. Юнги ведрами таскали воду, окатывали борта, начисто протирали тряпками. Холодная вода обжигала руки, леденела на обшивке, но на снегу под днищем уже зажигали костры, начинали просушку, травили древесного червя. Гулко изнутри корпуса застучали плотники, менявшие обветшавшие доски. Кандальники вычерпывали из-под пайолов тухлую зеленую жидкость, собирали в лохани расползавшуюся грязь, пугали крыс и мышей, разбегавшихся под ногами, карабкавшихся по отвесным деревянным переборкам. Грызунов травили в походе, но их количество не убавилось.
– Ошпарить бы крыс кипятком! – мрачно посоветовал Симон, в прошлом сверхштатный член экспедиции и слуга Мендосы, не отличавшийся веселым нравом, а в цепях – тем более.
– Божья тварь… – промолвил Мартин, поблескивая в полумраке белыми зубами.
– Божья? – не поверил Симон. – Исчадье ада!
– Господь создал их мучить грешников, – ответил Мартин.
– Врешь, – отрезал португалец.
– Спроси