было немного крови. Как раз, чтобы было что показать на простынях завтра утром и чтобы леди Агнесса доложила об этом твоей бабушке. Но больно быть не должно. Это должно быть удовольствием, даже для женщины. Некоторые лекари говорят, для того чтобы зачать дитя, удовольствие обязательно должно быть обоюдным, хотя я сам в этом сомневаюсь.

      Он встает из кровати и снова берет свой пояс с цепями.

      – А вам обязательно их снова надевать?

      – Да. – Он пристегивает вериги, и я замечаю гримасу боли, когда металлические шипы снова задевают натертую кожу.

      – Что же вы такого страшного сделали? – спрашиваю я, словно ожидая, что сейчас он расскажет мне сказку на ночь.

      – Я возглавил мятеж баронов против моего отца, короля, – отвечает он, но без тени улыбки. Его история не будет волшебной сказкой. – Мне тогда было пятнадцать, и я думал, что он собирается убить меня и поставить брата на мое место. Я послушался лордов и возглавил их армию в предательском мятеже. Я думал, что мы просто захватим его и он станет править дальше, но уже с лучшими советниками. Но когда он увидел меня во главе армии, то не стал наступать. Он не захотел атаковать собственного сына. Он оказался для меня лучшим отцом, чем я для него сыном. И я с мятежниками выиграл битву, а он бежал. Его поймали и казнили.

      – Что? – Ужас этой истории выдернул меня из объятий сна.

      – Да.

      – Ты пошел против отца и убил его? – Это ведь грех против миропорядка, против Всевышнего и против отца. – Ты убил собственного отца?

      Пламя свечи дергается, и тень короля на стене тоже совершает резкий скачок.

      – Да простит меня Господь, да, – тихо отвечает он. – И теперь на мне, как на бунтаре, узурпаторе и убийце собственного отца, висит проклятье. Я отцеубийца и цареубийца и поэтому ношу вериги в напоминание того, что должен всегда подвергать сомнению мотивы своих союзников и, затевая войну, всегда помнить о том, кто может от нее пострадать. Я покрыт грехом и никогда не смогу его искупить.

      Кровать скрипнула под телом этого убийцы, устраивающегося рядом со мной.

      – Может быть, вам отправиться в паломничество? – робко спрашиваю я. – И тогда папа римский мог бы даровать вам отпущение греха.

      – Я очень на это надеюсь, – тихо отвечает он. – В этой стране никогда не было долгого мира, чтобы я мог уехать, но я хотел бы отправиться в крестовый поход. Я надеюсь когда-нибудь попасть в Иерусалим, и тогда душа моя наконец очистится.

      – Я ничего об этом не знала.

      В ответ он лишь пожимает плечами, подтягивает одеяло, чтобы оно накрывало его живот, и широко раскидывается на кровати, так, что мне остается либо свернуться в уголке, либо обвиться вокруг него.

      – Твой отец тоже возглавил мятеж против короля, помазанника, – сказал он так, словно отметил что-то не особо важное. – И женился на твоей матери против ее воли и убил всех ее родственников, молодых мужчин королевской крови. Для того, чтобы занять трон и его удержать, иногда приходится делать страшные