Едва успели они выйти из решетчатых ворот и скрыться в соседней улице, как затрубили в рог.
– Это сигнал запирать ворота парка! – с мрачной улыбкой произнес Уорвик. – Теперь Анне несдобровать!
Сэррей содрогнулся от этого тона непримиримой ненависти; его сердце было полно сострадания к прекрасной королеве, так глубоко униженной. Лишь час назад в блеске праздника его очаровала ее великолепная внешность; он был готов в глубоком почтении склониться перед нею на колени, когда узнал, что эта дивная голова носит корону Англии, теперь же восхитительная красавица превратилась в обиженную, жестоко оскорбленную женщину, а защитить ее было бы государственным преступлением!
– Правда ли, что она обманывала короля? – спросил Сэррей. – Милорд, кажется, вы питаете к королеве личную ненависть. Но если она провинилась, то ей можно простить…
– Судьба карает ее по заслугам! – возразил Уорвик. – Разве во Франции, при веселом дворе Франциска Первого, вам не рассказывали, из-за чего Генрих Восьмой оттолкнул от себя Екатерину Арагонскую и вступил в пререкания с церковью?
– Нет, милорд; там полагают, что несговорчивость Папы, когда Генрих потребовал себе развода, подстрекнула короля поставить на своем, между тем как при иных условиях он, пожалуй, примирился бы со своей супругой. Вдобавок его мучили угрызения совести. Екатерина была вдовою его родного брата, и церковь называла этот брак кровосмешением.
Лорд Уорвик горько рассмеялся и воскликнул:
– Генрих Восьмой и угрызения совести! Не сопоставляйте эти неподходящие словв. Грубая чувственность и кровожадность – вот преобладающие страсти этого глупого современного Калигулы, которые требуют удовлетворения и смеются над всеми препятствиями, наглейшим образом издеваясь над чувством справедливости, когда им оказывают сопротивление. Вы жили во Франции, Сэррей, сочиняли там стихи и учились изящным танцам, но слышали, конечно, между прочим, про то, что Генрих Восьмой, король Англии, вел ученый спор с церковью. По вашим словам, честолюбие и гордость побудили короля не уступать и пренебречь папским проклятием. Ну да, весь свет морочили этими выдумками!.. Ведь король Генрих также соблюдает отчасти приличия, придерживается известных формальностей… И я бьюсь об заклад, что в настоящее время Анна Болейн услышит весьма ученые доводы, по которым для блага Англии необходимо, чтобы Генрих Восьмой возвел ее бывшую горничную в сан английской королевы.
– Вы бредите, милорд! В сан королевы? Ваша ненависть ослепляет вас. Генрих может изменить своей супруге. Ведь он – король, и никто не вправе помешать ему в том или вступиться за обиженную. Но едва ли он рискнет надругаться таким образом над всякою нравственностью, над всяким правом и общественным мнением.
– Генрих рискнет чем угодно; ведь Джейн Сеймур дала клятву, что он не воспользуется от нее ничем, пока не возведет ее на английский трон.
– Это невозможно, милорд! Вспомните, ведь Анна Болейн – законная жена короля.