Во всех культурах есть слово для счастья, а в некоторых – понятий множество. Но действительно ли английское слово «hаppiness» означает то же самое, что и французское «bonheur», или испанское «felicidad», или арабское «saeada»?
Другими словами, можно ли перевести счастье? Можно, и это доказали швейцарцы. Они провели исследование на трех языках страны – французском, немецком и итальянском.
Все культуры ценят счастье, но по-разному. Страны Восточной Азии, как правило, подчеркивают гармонию и коллективную эффективность. И, вероятно, не случайно именно в этих странах зафиксирован куда более низкий уровень счастья – то, что ученые называют Восточноазиатским Разломом Счастья, что для меня звучит как Китайский Гранд Каньон. К тому же именно в этих странах наблюдается «разлом социальных ожиданий». Это беспокойство о том, что люди отвечают на вопросы в исследованиях не так, как они на самом деле чувствуют, но с оглядкой на то, как это будет воспринято обществом. Японцы, например, славятся скромностью и опасаются выделяться из общей массы, рачительно относятся к своему благосостоянию и вместе с тем не очень счастливы. Я жил в Японии многие годы и никак не мог привыкнуть к виду японских женщин, прикрывающих рты, когда они смеются или улыбаются, как будто стесняясь своей радости.
С другой стороны, мы, американцы, носим свое счастье на самом видном месте, и совершенно точно нас можно обвинить в завышении собственного благополучия ради того, чтобы произвести впечатление. Вот что сказала писательница Лаура Клос Сокол, полька, живущая в США: «Когда американцы говорят, что все было отлично, я понимаю, что все было хорошо. Когда они говорят, что все было хорошо, я понимаю, что все нормально. Когда они говорят, что все было нормально – я понимаю, что все было плохо».
Это довольно жесткая характеристика. Атлас счастья, если таковой будет создан, станет не очень легким для чтения. Это как мятая карта в бардачке. Но я был полон решимости идти вперед и убежден, что, будучи неспособными дифференцировать оттенки счастья в разных странах, мы все же, конечно, можем сказать, что некоторые страны в целом счастливее других.
Винховен дает мне полный доступ к своей базе данных и желает мне удачи, но сначала он предупреждает меня:
– Вам вряд ли понравится то, что вы найдете.
– О чем вы?
Счастливейшие места, объясняет он, не обязательно соответствуют нашим представлениям. Например, самые счастливые страны в мире – Исландия и Дания – довольно однородные, что идет вразрез с американским представлением о том, что сила и счастье в многообразии. Одна из закономерностей, которую Винховен недавно обнаружил,