У меня внутри всё так и замерло. Как заболел?! Да разве собаки болеют? Это же тебе не люди. Мы забыли о табелях и каникулах, кинулись к печке так, что даже лбами с Вовкой стукнулись. А тут дверь открывается, и Санька появляется на пороге:
– Ур-а-а-а! – кричит. – Каникулы!
Мы на него зашикали, руками замахали, он обалдел, головой закрутил и тоже к печке подскочил.
Шах лежал на своей подстилке и тяжело дышал. Я потрогал его носик – он был сухой и горячий. Вовка тоже потрогал и посмотрел на меня. Санька говорит:
– Это ещё ничего не значит. Может, он чего объелся и теперь спит.
– Сам ты спишь! – сказал Вовка. – Много ты понимаешь. Это самый тот признак, что собака заболела. Да же, тетя Валя? – он посмотрел на маму. Та кивнула головой:
– Правильно, Вова. Только я вот не знаю, что с ним.
А Шах открыл глаза и стал смотреть на нас. Глаза у него такие тоскливые были, что у меня в носу защипало и плакать захотелось. Я начал гладить щенка по голове и приговаривать:
– Шах, Шахчик, тебе больно? Чо у тебя болит? Ты скажи, мы поможем. Шахчик мой, не болей, а?
Тут, я слышу, Санька носом захлюпал, жалко ему собаку стало. Как будто нам её не жалко.
– Хватит ныть, – разозлился Вовка. – Нытьём тут ничего не сделаешь. Надо врача звать.
– Это ты правильно говоришь, – сказала мама и пошла звонить по телефону. Она долго с кем-то разговаривала, а мы в это время всё гладили Шаха. Потом решили его поить. А он головой крутит и не хочет воду пить.
Вдруг дверь открывается и влетает Светка. Табелем размахивает. Радостная. Но мы ей эту радость разом подпортили. Собака тут еле дышит, а она орёт как оглашенная. Светка сразу в слёзы, давай Шаху конфету развертывать. Глядим, он конфетку лизнул пару раз и глаза закрыл. И вздохнул тяжело.
– Всё, помер! – всхлипнул вдруг Санька.
– Я тебе сейчас помру! – вскинулся Вовка. – Чо ты всё каркаешь, Саня?! Просто глаза закрыл пёс. Устал от тебя.
Из комнаты вышла мама.
– Вот что, – говорит. – Шаха надо марганцовкой поить. Мне сказали, что, скорее всего, он отравился. Ему надо желудок промыть. Сейчас мы растворчик сделаем и будем лечить.
Мы все бросились в кухню помогать маме. Я чайник с водой схватил. Вовка ложку из буфета достаёт, Светка зачем-то полотенце притащила, а Санька стакан держит. Мама принесла какую-то коробочку, а в ней порошок. Тёмный и мелкий-мелкий. Она его чуть-чуть в стакан бросила, потом воды туда налила, и вода стала розовая-розовая. Совсем как газировка «Барбарисовая». Вовка даже спросил:
– А нам пить её можно?
– Если отравишься, придётся, – улыбнулась мама. – Только не советую этого делать, отравляться.
Пошли мы Шаха лечить этой «газировочкой». Глядим, а возле него сидит наша кошка Анька. Смотрит так на псину неодобрительно. Наверное, думает, что тот представляется, чтобы такую розовую водичку выпросить. Ей-то не дают. Я Аньку ногой отодвинул и поднял Шаха себе на колени. А он тяжёлый, и живот у него, как мячик, раздутый. Упругий. Ну, всё понятно – точно отравился. Анька недовольно хвостом