– Ничего, – вру я. – Эти часы на стене… Новые? В наследство от бабушки достались, что ли?
Линда не любит, когда я говорю что-то, чего не могу знать. Обычно я стараюсь не показывать людям все, что связано с родовой способностью видеть мертвых, но поизводить своего психолога – это ведь сам Бог велел, хотя я и не особо верующий.
По правде сказать, не знаю, кому тут больше нужен психолог: запутавшейся в жизни дамочке, нервно покусывающей шариковую ручку, или мне.
– Знаешь, Мэттью, мы ведь знакомы уже десять лет… – вздыхает Линда, словно угадав мои мысли. – С тех пор, как ты избил того парня… – она морщит лоб, тщетно пытаясь вспомнить его имя, и за этим забавно наблюдать, но я старательно давлю усмешку и не позволяю ей превратиться в собачий оскал. Линда сдается, устало говорит: – Мэтт, ты же хороший мирный парень. Ну, с закидонами, бывает, но кто из нас не без греха? Я к тому, что тебе, может быть, не понадобятся больше эти сеансы… Да я вообще думаю, что тебе от меня нужны только таблетки…
Точно, они самые. Те, что помогают мне как-то разграничивать миры мертвых и живых, потому что оба они старательно пытаются слиться у меня в глазах. Сам виноват: полез еще давным-давно в то, чего не понимал, без должного уважения и не по правилам, теперь вот мучайся.
– Линда, ну что ты… – старательно отыгрываю свою роль с вдохновением непризнанного актера. – Ты мне помогаешь. Может, то, что я больше не кидаюсь на людей, – это полностью твоя заслуга?
Она мне не верит? Не велика беда, а главное – это производить впечатление уверенности, дальше все образуется как-то само. Вот и сейчас Линда устало откидывается на спинку офисного кресла, трет виски – наверное, ее снова мигрень мучает, – потом отпивает немного воды из граненного стакана, стоящего по правую руку от нее.
– Я все хочу спросить, почему ты тогда на него напал, – снова хмурится она. – Десять лет назад. У тебя были приводы до того, но никогда ты не пытался никого убить…
– К чему ворошить прошлое? – пожимаю плечами я. – Десять лет назад – я едва помню, что там было.
Ложь. Я снова вру ей, глядя в глаза, такие голубые, что почти прозрачные, почти слепые, как у призрака за ее спиной. Фокус в том, мысленно проговариваю я в который раз, что люди слышат именно те вещи, которые хотят. Линда устала, ей не сдались мои проблемы, ей хочется домой, рухнуть на скрипучий диван перед телевизором и отупело смотреть в экран. Снова сплошная скука. Каждый день одно и то же. Это надоедает Линде точно так же, как и мне, а то и еще сильнее. Если на нее по дороге домой нападет какой-нибудь маньяк, ей и то станет легче.
– Ладно, не будем о прошлом, – соглашается она. – Но что-то тебя беспокоит, я же вижу. Уставший ты какой-то. Может, расскажешь, в чем дело? Что было, допустим, вчера?
– Рассказать? – Это предложение неожиданно подбрасывает меня из расслабленной позы, в которой я развалился на ее диване. Подбираюсь, словно перед прыжком, чуть склоняю голову набок –