– Да… Мистер Лезерсон и мой супруг беседовали с ним в его кабинете.
Леон усмехнулся, но тут же вновь стал серьезным.
– Еще один вопрос. Кто составлял завещание? Стряпчий?
Она покачала головой.
– Мой супруг. Оно было написано его собственной рукой от начала и до конца. У него красивый почерк, который ни с чьим не спутаешь.
– Содержались ли иные условия в завещании вашего супруга?
Она заколебалась, и наблюдатели заметили, как лицо женщины залила краска стыда.
– Да… одно из них было настолько оскорбительным, что я не стала упоминать о нем. Дело в том, что я ни при каких обстоятельствах не должна была предпринимать попыток официально подтвердить факт своего замужества за Марком, – таково было главное условие. Это представлялось мне необъяснимым – не могу поверить, будто он был женат ранее, но его прежняя жизнь оказалась настолько необычной, что тогда могло произойти все что угодно.
На губах Леона заиграла довольная улыбка. В такие минуты он походил на ребенка, заполучившего новую восхитительную игрушку.
– Я могу облегчить вашу душу, – к вящему изумлению женщины заявил Гонсалес. – Ваш супруг прежде никогда не был женат!
Пуаккар между тем внимательно рассматривал рисунки.
– Вы можете представить планы поместий своего мужа? – спросил он, и Леон вновь усмехнулся.
– Этот малый уже все понял, Джордж! – воскликнул он. – Пуаккар, старина, вы великолепны! – Он быстро обернулся к миссис Стамфорд. – Мадам, вам нужен отдых, перемена одежды и… защита. Первое и последнее вы получите в этом доме, если согласитесь побыть нашей гостьей. Второе же я предоставлю вам через час – вкупе с временной камеристкой.
Она озадаченно воззрилась на него. Но пять минут спустя смущенный Пуаккар провожал ее в отведенную ей комнату, а горничная одного из знакомых Леона уже спешила на Керзон-стрит с раздувшимся саквояжем – Леон питал слабость к горничным и знал, по крайней мере, сотню из них по именам.
Несмотря на поздний час, он сделал несколько звонков – один в такую даль, как Строббери-Хилл, где проживал некий помощник регистратора браков.
В одиннадцать часов того же вечера он позвонил в дверь симпатичного особняка на Лоуэр-Беркли-стрит. Его впустил очередной лакей.
– Вы мистер Гонсалес? Мистер Лезерсон еще не вернулся из театра, но он позвонил и попросил вас подождать в библиотеке.
– Весьма признателен, – с благодарностью откликнулся Леон, хотя благодарить лакея было не за что, поскольку телефонировал он сам.
Его с поклоном препроводили в богато украшенное святилище и оставили одного.
Не успел лакей выйти за дверь, как Леон оказался у письменного стола в стиле ампир и принялся быстро перебирать бумаги. Но то, что ему было нужно, обнаружилось на блоке промокательной бумаги и лежало перевернутое.
Письмо, адресованное виноторговцу, в котором содержалась жалоба на недостачу в партии шампанского. Он пробежал послание глазами –