Гэл ей не мешал. Он подбросил в костёр очередную порцию топлива, и тоже принялся думать о своём, наболевшем. Одновременно с этим он внимательно наблюдал за бешеной пляской оранжевых языков пламени, жадно пожирающих свежую добычу. Потом девушка тихонько пошевелилась, и Гэл, почти позабывший за это время о самом её существовании, вновь перевёл взгляд на неё.
– И всё же, за что тебя изгнали? – негромко спросил он. – Ведь не за это же?
Девушка как-то судорожно вздохнула.
– Меня никто не изгонял, – тихо проговорила она. – Я сама ушла. Вернее, убежала.
– Почему?
Девушка ничего не ответила.
– Ведь была же какая-то причина?
– Была! – девушка резко, с каким даже вызовом вскинула голову. – Понимаешь, они все меня ненавидели, но не трогали, пока… пока был жив отец. Потом он умер…
– Отчего он умер? – спросил Гэл, по-прежнему не сводя с девушки пристального взгляда. – Он что, был ранен тогда?
– Нет! – большие глаза девушки вновь наполнились слезами. – Он просто не вынес всего этого… просто не смог этого вынести…
– Того, что тебя так ненавидят?
– Нет, дело совсем не в этом, – тихо, еле слышно проговорила девушка. – Вернее, не только в этом. Просто он был одним из тех, кто, следуя указанию жреца, пошёл тогда в дом его дяди, и…
Девушка замолчала, не договорив, но и без этого Гэл всё понял.
– Указание жреца ещё не приказ! – довольно резко произнёс он. – И твоему отцу вовсе не обязательно было следовать этому указанию, если только он сам…
Тут уже, не закончив фразы, замолчал сам Гэл.
– Он не хотел идти туда, как те, другие! – с болью и гневом выкрикнула девушка, правильно уразумев всё то, что хотел сказать, да так и не сказал её собеседник. – Он и там ничего такого не делал, просто пошёл, понимаешь?!
– Просто пошёл… – задумчиво повторил Гэл. – Как часто мы идём туда, куда не хотим идти, и как часто мы делаем то, чего не желаем делать…
– Ты это к чему? – гневно осведомилась девушка. – За что ты осуждаешь моего отца?
– Да никого я не осуждаю! – устало проговорил Гэл. – И хватит об этом! Итак, мы остановились на том, что до смерти твоего отца тебя ненавидели, но не трогали. А что случилось потом?
Девушка ответила не сразу. Некоторое время она лишь молча и сосредоточенно всматривалась в мерцающие угли костра.
– Впрочем, можешь ничего больше не рассказывать, – сказал Гэл. – Если тебе тяжело…
– Они заявились ко мне поздно вечером… – девушка вновь вскинула голову, в глазах её теперь сверкала одна лишь ненависть, и ничего кроме ненависти там не было. – Ещё и суток не прошло после погребального костра, а они…
– Женщины? – спросил Гэл.
– Мужчины! Пятеро или шестеро, не помню точно. Они заявили мне, что должны проделать со мной то, чего я избежала в тот страшный день. И что тогда я стану такой же, как все остальные, и никто ни в чём меня уже не упрекнёт…
– И