Шла передача «Милицейский час». Сначала дядька в форме что-то долго и нудно рассказывал, затем показали фотографии.
Семёна будто кипятком ошпарило; не слыша, что бубнит голос за кадром, он неверяще уставился на экран.
Показывали позавчерашнего мужика в кожаном плаще, снятого с разных сторон. Он лежал на спине, раскинув руки, ощерив золотозубый рот. Ещё раз, и ещё… – крупным планом лицо… Он! Точно, он!
«Кто видел, кто знает…, кто знает…» – билось в висках, капли холодного, обжигающего пота, потекли за воротник рубашки.
Он не помнил, как расплатился, как схватил с вешалки куртку, как оказался на улице.
– Этот! – шептал Семён, не замечая уворачивающихся прохожих. – Он! Кожаный! Стольник мне отдал, а сам…
«Убили его, конечно, убили, из-за такого да не убить… Только не нашли у него сотку, не нашли… Дальше искать будут. А дальше – кто? Он, Семён, вот кто!» – с ужасом понял парень, не видя, что бредёт через проезжую часть дороги на красный сигнал светофора.
Резкий, пронзительный визг тормозов и трёхэтажный мат встряхнули Семёна. Он заскочил обратно на тротуар и побежал, нелепо размахивая руками и оглядываясь назад.
Паника гнала его, подстёгивала, заставляя мчаться изо всех сил, не разбирая дороги. За каждым домом, в каждом встречном прохожем, чудилась опасность. Она ползла, заполняя пространство позади него, нависала чёрным безумием. Сейчас сомкнёт круг, сожмёт удушающие объятия, и явятся они…
Они… Кто? Кто это будет, когда ждать? Конечно, уже следят за ним, выжидают удобный момент… Нет, что значит, конечно… Погоди… погоди… не может быть, никак не может…
Семён снова обрёл способность соображать, постепенно перешёл на быстрый шаг, нырнул, прижимаясь к домам, в переулок.
«Чего ты побежал? Дурак! Кретин! Чего ты выдумал? Чего испугался? Ну, убили мужика, так может случайно, или за другие дела, заморочки у всех свои, а сейчас время такое – за рубль удавят… Даже если ЭТО искали, так, кто видел, что он мне сторублёвку сунул? Да никто! Кто докажет? Нет доказательств. Кто придёт? Никто не придёт, никому он, бродяга, не нужен… Постой, а Витёк? Он, сука, всё знает, и сотку даже в руках держал! Ну и что? Он-то знает, да его никто не знает! А если, вдруг, и выйдут на Витька… Где Семён? Нет Семёна! Был да весь вышел! Вот так! И нечего панику разводить…»
Мысли Семёна гулко грохотали в голове, словно камни в пустой железной бочке. Закололо в правом боку, стало труднее вдыхать внезапно загустевший воздух.
Семён пошёл помедленнее, горбясь, втянув голову в поднятые плечи. Он перестал оглядываться, но по-прежнему двигался вполоборота, готовый при малейшей