На следующий день я счёл за благо пойти к бабе Нюре в гости через калитку. Она сама открыла и пригласила проходить в дом: никогда таких церемоний не было. Я не стал подниматься на крыльцо, двинул сразу в ограду. Меня интересовала стычка с петухом. Шансы у меня были хорошие. Он меньше меня в два раза. Я не собирался на этот раз подставлять ему спину… Баба Нюра следовала за мной. Это было тоже хорошо…
Сразу заметить петуха не удалось, среди кур его не было. Яподумал, что он опять у меня за спиной, и резко обернулся к бабе Нюре:
– Где петух!
Баба Нюра открыто удивилась: – Мы ещё вчера его съели! Отрубили голову и сварили суп. – Тут я почувствовал стыд перед петухом. Теперь я стою перед этим стыдом в изумлении. Больше стыда ни перед кем не было! Мой поступок совпал с запретом мне что-то делать, но это вызывало отдельную досаду.
«Наши инстинкты, в том числе и моральный инстинкт, заботятся о пользе», – говорит Ницше. В данном случае речь не идёт о моей пользе. Речь вообще не идёт о чьей-то пользе. Мой стыд бесполезен для петуха, бесполезен для меня и для бабы Нюры. Она хотела облегчения для меня. Я проявил с ней скрытность, но посетовал на смерть петуха бабе Марфе. Она встала на сторону бабы Нюры: «Он мог тебе глаз выклюнуть». Я об этом как-то не подумал. Всё равно стыд, с которым я столкнулся, предельно загадочен. Врождённая совесть – это сюрприз!
Мой опыт отличается от внешнего и внутреннего, но оказывается, я включаю в себя нечто, что безусловней опыта. Когда мы шли в гости с мамой, я сам выбирал выгоду: слёзы выбивали меня из колеи, я их не выбрал. Я сделал ставку на воспринятую интонацию, но в случае с петухом что-то перечёркивает и воспринятую интонацию бабы Нюры. Я не принимаю её интонацию. Она делает меня правым в отношениях с петухом.
Мою выгоду от смерти супостата заменяет стыд. Совесть – это совершенно неожиданная новость! Не может быть и речи, что это внушение. Я фильтрую внушения. Они вызывают у меня досаду. На всякий случай, нужно проверить себя на лицемерие.
Я опять забрел к бабе Нюре. Обычно открытые створки двери в комнату сейчас закрыты. Я открыл их. За дверью оказалось много народу. Моя младшая тётя, тётя Эля и баба Нюра молча повернули ко мне головы,