Баба Нюра в хате на улице Светлой, где он встал на постой, накормила лучше.
– Нарисовалось ясное солнышко… – ворковала пожилая женщина в платочке, снимая с печи горячие горшки. – Аж не верится, а мы-то с Дуней все глаза проглядели, все ждалки прождали, где же наш квартирант, почему так редко приходит, не случилось ли чего…
– Дела военные, баба Нюра, – бормотал Алексей, обгладывая ароматную куриную ногу и украдкой поглядывая на глуховатую внучку хозяйки, которая в крохотной спаленке застилала ему койку. – В штабе приходится ночевать, такая уж служба, не нами придумана…
Дуня за шторкой прыскала в кулачок, лукаво поглядывала. Эта «куриная глухота» (как с юмором величала баба Нюра недуг внучки – последствия взрыва в огороде снаряда дальнобойной артиллерии) была, пожалуй, ее единственным недостатком. Острая на язык, смешливая, миловидная, совсем молодая, а уже вдова – она нарисовалась в его кровати в первую же ночь постоя. Забралась, как змея, без одежды, прижала палец к губам, дескать, тише, незачем бабу Нюру будить, – а потом закатила ему такую «постельную сцену», что он начисто забыл про усталость и узнал много нового! Дуня покинула его «клоповник» лишь в середине ночи, сыто мурлыча, вся такая довольная, призывно виляя бедрами. На следующую ночь визит повторился. Потом она надувала щеки, когда приходилось ночевать на службе, и расцветала, когда он появлялся. Баба Нюра давно уже все поняла, махнула рукой и разве что свечку не держала. Вот и сейчас – поел, составил грязную посуду в тазик (не мыть же, когда в доме две бабы), сладко потянулся. Хозяйка погремела посудой, удалилась в огород. И как Дуняша дотерпела! Примчалась, вся такая одухотворенная, дрожащая – и ведь не объяснишь, что дико устал и душа в запустении. Стащила сарафан, улеглась ему под бок и уставилась так трогательно, что сердце сжалось, а руки сами отправились в поход…
Поспать до вечера удалось урывками – час или полтора. А вечером в дверь забарабанили, и Дуня поскучнела, расстроилась. Нарисовались все трое – члены лично им скомплектованной группы. Саня Шевченко – рослый, улыбчивый, родом из Подмосковья; ершистый, с крючковатым носом иркутский сибиряк Вадим Мазинич и молодой, не боящийся холодов уроженец Воркуты Николай Одинцов. Всех парней он нашел в армейской разведке. Долго изучал дела, послужные списки, личные пристрастия. И с тех пор ни разу не пожалел. Уже полгода работали вместе, научились понимать друг друга с полуслова. Вот только вчера не повезло – не туда их отправили, куда бы хотелось…
Они ввалились в хату бесцеремонно, вели себя раскованно, топали сапогами. Мускулистый Шевченко взгромоздил